Джош вздыхает и говорит:
– Просто будь осторожна, – он произносит покровительственным тоном, словно старший брат, из-за чего мне хочется кричать. – Я не хочу видеть, как этот парень причинит тебе боль.
– Джош! Он не причинит мне боль.
– Он идиот. Извини, но он такой. Таковы все парни из команды по лакроссу. Таких ребят, как Кавински, волнует только одно. И как только они это получают, им становится скучно.
– Только не Питеру. Он встречался с Женевьевой почти четыре года!
– Просто поверь мне. У тебя не было большого опыта с парнями, Лара Джин.
Я спокойно спрашиваю:
– Откуда ты знаешь?
Джош одаривает меня «Ах, да ладно!» взглядом.
– Потому что я знаю тебя.
– Не так хорошо, как тебе кажется.
Всю оставшуюся часть дороги мы молчим.
Ничего страшного не случится. Питер заедет ко мне, увидит, что меня нет дома, а потом уедет. Большое ли дело, ему просто придется потратить лишних пять минут на дорогу. Я же ждала его вчера вечером целых два часа, блин.
Когда мы добираемся до школы, Джош направляется в сторону старших классов, я же прямиком иду к младшим. Идя по коридору, я продолжаю тайком поглядывать на шкафчик Питера, но он не приехал. Жду около своего шкафчика, пока не прозвонил звонок, но он так и не пришел. Я мчусь на первый урок, рюкзак болтается за моей спиной. Мистер Шуллер делает перекличку, когда я поднимаю глаза и вижу Питера, стоящего в дверях и сверлящего меня взглядом. Он жестом показывает, чтобы я вышла. Я сглатываю и быстро опускаю взгляд в тетрадь, делая вид, что не заметила его. Но потом, когда он сердито шепчет мое имя, я знаю, что должна с ним поговорить.
Волнуясь, я поднимаю руку.
– Мистер Шуллер, можно мне выйти в туалет?
– Вам следовало сделать это перед уроком, – ворчит он, но указывает мне рукой на дверь.
Я быстро выхожу в коридор и тяну Питера подальше от двери, чтобы мистер Шуллер не увидел.
– Где ты была сегодня утром? – требует Питер.
Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь вытянуться в полный рост. Но это сложно, потому что я маленькая, а он очень высокий.
– Кто бы говорил.
Питер раздраженно выдыхает.
– Я тебе, по крайней мере, написал эсэмэс и звонил около семнадцати раз! Почему твой телефон выключен?
– Ты же знаешь, нам нельзя пользоваться телефонами в школе!
Он тяжело выдыхает.
– Лара Джин, я прождал у твоего дома двадцать минут.
Упс.
– Ну, извини.
– Как ты добралась до школы? Сандерсон?
– Да.
Питер выдыхает.
– Слушай, если ты злишься из-за того, что я не смог вчера вечером прийти, то могла бы просто позвонить и сказать, а не выкидывать всю эту хрень сегодня утром.
Тихим голосом я отвечаю:
– Что ж, а как насчет той хрени, которую ты выкинул вчера вечером?
Улыбка появляется в уголках его рта.
– Ты только что сказала «хрень»? Из твоих уст это звучит очень забавно.
Я игнорирую замечание.
– Итак… где ты был? Ты был с Женевьевой? – Я не спрашиваю, что мне действительно хочется знать, то есть: «Вы, ребят, снова вместе?»
Он колеблется, а потом говорит:
– Она нуждалась во мне.
Я не могу даже смотреть на него. И почему он такой тупица? Почему она обладает такой властью над ним? Это из-за того количества времени, что они провели вместе? Из-за секса? Я не понимаю. Печально, как мало самоконтроля у парней.
– Питер, если ты каждый раз собираешься бежать к ней, когда она поманит, то я не вижу смысла во всем этом.
– Кави, ну же! Я ведь извинился. Не злись.
– Ты не извинился, – отвечаю я. – Когда ты извинился?
Пристыженный, он произносит:
– Прости.
– Я не хочу, чтобы ты и дальше ходил к Женевьеве. Как я буду выглядеть в ее глазах?
Питер смотрит на меня не отрывая взгляда.
– Я не мог не быть там с ней, так что не проси меня об этом.
– Но Питер, для чего вообще ты ей нужен, когда у нее есть новый бойфренд?
Он вздрагивает, и я сразу же начинаю сожалеть о сказанном.
– Мне очень жаль, – шепчу я.
– Все в порядке. Я не ожидаю, что ты поймешь. Джен и я… мы просто понимаем друг друга.
Он не замечает, но, когда Питер говорит о Женевьеве, его лицо приобретает некую мягкость. Нежность смешивается с нетерпением. И с чем-то еще. Любовью. Питер может протестовать сколько угодно, но я знаю, он все еще любит ее.
Вздыхая, я спрашиваю:
– Ты хотя бы подготовился к тесту?
Питер отрицательно качает головой, и я снова вздыхаю.
– Ты можешь просмотреть мои записи во время обеда, – говорю я и возвращаюсь обратно в класс.
Теперь для меня все начинает приобретать смысл. Почему он согласился на подобный план, почему он проводит время с кем-то вроде меня. Это не для того, чтобы он мог забыть Джен. Это для того, чтобы он не забыл. Я просто его отговорка. Я придерживаю место Женевьевы для нее же. Когда этот последний кусочек паззла встал на место, все остальное тоже начало приобретать смысл.
РОДИТЕЛИ ДЖОША МНОГО РУГАЮТСЯ. Не знаю, нормально ли такое количество ссор, потому что у меня только один родитель, но я не припоминаю, чтобы мои родители так часто ругались. Наши дома стоят достаточно близко, чтобы я временами слышала их через открытое окно. Ссоры обычно начинаются с чего– то незначительного, например, миссис Сандерсон случайно оставила открытой дверь автомобиля, и аккумулятор разрядился, а заканчивается чем-то огромным, например, мистер Сандерсон слишком много работает, слишком эгоистичен по своей природе и не создан для семейной жизни.
Когда они сильно ругаются, Джош приходит к нам. Когда мы были моложе, он иногда тайком пробирался в пижаме с подушкой и оставался до тех пор, пока его мама не приходила, разыскивая сына. С ним мы об этом не разговариваем. Может быть, он говорит на эту тему с Марго, но не со мной. Самое большое, что он когда– либо сказал на эту тему, – иногда ему хочется, чтобы они просто развелись, и всему бы пришел конец. Хотя они так и не сделали этого. Я слышу их сегодня вечером. Слышала их и в другие ночи после отъезда Марго, но сегодня особенно громко. Настолько громко, что я закрываю окно, беру домашнее задание, спускаюсь вниз и включаю свет в гостиной, чтобы Джош знал: он может прийти, если захочет.
Спустя полчаса раздается стук в дверь. Я укутываюсь в свое бледно-голубое детское одеяло и открываю.