И хирург, бросив в урну окурок, скрылся за дверью, оставив растерянного Арчи на улице.
Юля, стоя спиной к клинике, не видела хирурга и, в отличие от других, не услышала, что говорил врач, так ее душила ненависть к мужчине, посмевшему пренебрежительно отозваться об очень хорошем человеке — Диме Касьяненко. Александрыч так и не понял, чем ему может грозить недовольство журналистки. Он, то ли коротко засмеявшись, то ли закашлявшись, подлив масла в огонь проворчал, что все проблемы у этого милого оперативника (то есть у «вашего Димы») еще только начинаются. Сжав кулачки, девушка шагнула к Александрычу, тот отступил назад и, запнувшись о брошенную Николаем спортивную сумку, плюхнулся на свою пятую точку.
Такого развлечения Мэй упустить не могла. Она радостно запрыгала грязными лапами по растянувшемуся на песке сыщику и изображая одновременно грозное рычание с клацаньем зубами, прерываемое обслюнявливанием его физиономии. Александрыч был не в силах подняться и только безуспешно вопил:
— Чудовище!.. Не смей наступать на меня… ой!.. своими грязными лапами!.. Уберите эту животную!.. Арчи, что за женщин ты себе выбираешь!.. Прекрати жрать мой плащ!..
Подбежавшему Николаю пришлось переключать собачью радость на себя и вскоре Маша уже прыгала как зайцеобразный бегемотик вокруг хозяина.
Снова где-то вдалеке прозвякал трамвай. Дунул легкий ветерок. Случайная капля воды, скатившись с ветки, плюхнулась на нос Мити, пытающегося подержаться ручкой за лучик вечернего солнца, пробившийся сквозь деревья…
Конец