«Свинство, – подумала Которович. – Никогда не знают меры. – И женщины!.. – У стенки, держась за нее рукою, содрогалась в приступе рвоты библиотекарша, не обращая внимания, что пакостит не только стену, но и вставочку на своей обширной груди. – А еще с двойной фамилией».
Которович если выпивала, то на донышке. Рядом курсант Грошиков, духорной паренек, катался по полу, поджав колени к подбородку. У нее и самой начавшееся исподволь нытье в животе, покамест слабо просвечивавшее, вдруг сбросило покров. Кишечная колика сделалась нестерпимой, под языком вспухло тошнотой, неудержимо рвавшейся наружу.
Помещение наполнялось кряхтеньем, стонами. Люди превратились в действующие вулканы – так выворачивало миллиард лет назад нашу планету. Никто уже не помышлял о том, чтобы добраться до более подходящего места, да и где взять столько унитазов – по числу ртов, да и если б только ртов. Портомоев актуален.
Под пыткой всяк единоличник своей своей боли, прощай коллектив. Наступает долгожданное равенство – обоюдное безразличие. Галючке не до Галюка, Выползовой-матери так худо, что до сына рукой подать… а хоть до дочери! «Ох… ох… ох» – квохчет она. «Ты рожден был, когда твоя мать извивалась в корчах поноса» – Шерешевский долго бился над этой строкой Аполлинера. Теперь он проводит ее испытание на себе. За все три года, что нянечкой в родильном отделении, Которович не видела, чтоб в корчах поноса рожали… Она ничего больше не видела, у нее потемнело в глазах, било ледяным градом.
Налицо пищевое отравление. Как у того аккомпаниатора, которого Жидовецкая в последнюю минуту заменила (но Давыд Федорыч отравился тогда не грибами – поел чего-то другого). Признаки отравления грибами: уже по прошествии получаса рвота, температура, кишечный колик, водянистый понос, судороги, темнеет в глазах. Если не принять надлежащих мер, смерть неизбежна. Почему-то ни на педагогических курсах, ни в пехотном училище, ни в ДОСААФ этого не проходят. У Елены Молоховец в «Памятке грибника» читаем: «Как быть, если вы отравились грибами? 1) Вызовите рвоту посредством двоеперстия или осушив стакан мыльной воды; 2) поставьте клизму из ромашки; 3) разотрите тело суконкой, на живот положите грелку, на голову холодный компресс».
Любовь Митридатовна Сигал бросилась к администраторше, но бывший алтарь оказался закрыт. Тогда к вахтеру – тот не мог самовольно оставить свой пост, сказал обращаться к дворничихе. Вдвоем бегали в больницу. Пока примчался запыхавшийся фельдшер, пока были приняты вышеперечисленные меры… Как было напечатано в «Комсомольце Татарии»: «Из участников траурного обеда в память комсомольца Выползова в живых не осталось никого. Все они умерли в страшных мучениях».
Массовые отравления на поминальных торжествах – явление довольно частое, хотя и не со стопроцентным смертельным исходом. Так в Красноярске на поминках по мужу одной из преподавательниц отравилось двадцать девять человек, двое из них, учитель труда и учитель математики, позднее скончались. Четыре житормирчанина умерли в районной больнице – таков печальный итог поминок в доме номер девять по Академической улице. В садах “Вишенка” Орджоникидзевского района города Уфы на поминках по жертве суррогатной водки случилась абсолютно зощенковская история. Гости допили злополучную бутыль, оставшуюся после скончавшегося мужчины. Когда садовый сторож зашел выразить соболезнование супруге покойного, то застал ужасную картину: все двадцать восемь были мертвы. Двадцать шесть человек в Гаджикабульском районе Азербайджана отравились на поминках угарным газом вследствие неисправности иранского газового обогревателя. В Ольгопольскую участковую больницу прямо с поминок был доставлен тридцать один житель села Вербка Винницкой области, восемь человек детей спасти не удалось. (Впрочем, справедливости ради надо признать, что и заграницей дела обстоят не лучше. По сообщению агенства Синьхуа – цитирую – «в отдаленной волости Юаньбао, что в административном подчинении у г. Личуаня, граничащего с Чуньцинем, местный житель, крестьянин Чжу Фабинь, при содействии соседей устраивал поминки по отцу. На поминках присутствовало более тридцати крестьян. Через четверть часа у нескольких гостей начались судороги. Десять человек скончались на месте или по дороге больницу, в т. ч. двенадцатилетний ребенок».)
Неясно одно: справлялись ли поминки по поминавшим? Теоретически так можно истребить все население страны, а вот как было на практике – сказать никто не может. Поэтому каждый говорит все, что ему заблагорассудится. В век «статистики» (используем это слово как эвфемизм) остается неизвестным процент граждан – и не-граждан – умерших насильственной смертью за отчетный период времени. В руках Фемиды двадцатого века весы: на одной чаше Hakenkreutz [31] , на другой голубой шарик в ошейнике из спелых колосьев. И два потока проклятий, скрещенных, как два меча. «Те, кто клялся Освенцимом, избегал говорить о Гулаге, предоставляя это “оголтелым реакционерам”». Хатынь судится с Катынью.
Поучительно сопоставить два русских стола, оба – «плохие» [32] . Сидящие за ними никогда не окажутся в одном фотоальбоме, не предстанут одной и той же паре глаз. Точно известно, что из тридцати одного человека, встречавшего «старый» новый год за берлинским русским столом, не своей смертью умерло семеро. Кардиолог Дембо с женой и свояченицей депортированы в Аушвиц, брат успел выехать. Чета Горевичей – прямое попадание авиабомбы в дом (Фрол Козмич, ветеринар, тот, что девятью годами моложе своей супруги. Кроме как за новогодним столом у Ашеров, он нам еще где-то встречался). Пашечка Смуров – «Красная Пашечка» – попал в тридцать седьмом под трамвай на Айхенвальдштрассе. Трояновский-Величко, перебравшийся в Прагу, позднее умер в чистопольской тюремной больнице. Совокупный недобор прожитых лет едва ли уравновешивается успехами современной медицины, продлившей сроки человеческой жизни вдвое, – как защищал бы я минувший век, найми он меня своим адвокатом.
Это относится к берлинскому «русскому столу».
Участники застолья в «промкооператорах» умерли все, отравившись грибами. Р-раз – и с концами. Иди знай, скольким из них суждено было бы погибнуть на войне, скольким в ссылках и лагерях, а кто бы прожил отпущенное ему природой сполна? Можно только гадать.
В споре жертв нету правых. Поговорка «Что литовцу здорово, то еврею смерть» справедлива, но вряд ли убедит в чем-либо хоть одного из 32 тысяч депортированных в Сибирь литовских крестьян (цифра минимальная: все равно разницу в количестве нулей можно разглядеть, только когда смотришь из космоса).
Случившееся с ансамблем НАТЕС было воспринято сугубо через призму быта. Хотя когда Трауэр получил повестку на Ново-Комиссариатскую, его кольнуло: в грибах запросто мог быть обнаружен микроб ДВД (диверсионно-вредительской деятельности). Предчувствие оправдается, только не сразу, пока что его ждал сюрприз. Тот же верный ягодовец – усики «бабочкой», мелкая сошка всегда косит под какого-нибудь Великого Лунария – сказал ему: