Андрон Ираклиевич сделал паузу и отхлебнул квас из большой глиняной псковской кружки.
— Если тебе, когда ты ешь, прикажут вымыть нужник, ты встанешь из-за стола и сделаешь это и лишь после этого вернешься за стол. Но перед этим ты обязательно умоешься, ибо каждый из мужчин, который захочет тебя, имеет право в любой момент тобой воспользоваться, причем в такой форме, в которой он сочтет это нужным. Если он прикажет тебе петь, когда имеет тебя сзади, ты будешь петь, а если прикажет молчать — ты будешь молчать. Если тебе прикажут покормить грудью щенка…
— Но у меня…
— Двадцать розог, — не меняя интонации, подвел итог Андрон Ираклиевич. — Это очень легкое наказание за нарушение первого правила — приказы не комментируются. Если тебе прикажут покормить грудью собаку, о том, есть у тебя молоко или нет, будет думать тот, кто отдал приказ. Точно так же, если на тебя натравят собак, никто не спросит тебя, нравится это тебе или нет. Дальнейший разговор возможен только после освоения первого урока.
С этими словами он негромко хлопнул в ладоши. В комнату вошли двое парней в красных рубашках. Как не была испугана Рита, она узнала в одном из них одного из попутчиков.
«Двадцать розог девке Фекле», — последовал приказ.
Сестренка Рита даже не пыталась сопротивляться, а ее одежда была достаточно простой, поэтому не прошло и десяти секунд, как она уже была на лавке, без сарафана и с задранной юбкой. Парни держали ее за руки и за ноги. Андрон Ираклиевич лично подошел к лавке и, достав из ведра несколько прутьев, начал неторопливо стряхивать с них воду.
— Нормальная русская девка, — продолжил он, — отличала господина от мужика, но знала, что она всегда должна повиноваться мужчине. Ее мог высечь отец, муж, даже брат, если она позорила семью своим поведением. Поэтому запомни второе правило: любой мужчина может не только отдать тебе приказ, но и наказать за провинность.
С этими словами он взмахнул розгами, но, передумав, поднес их к ее лицу и заставил лизнуть один из прутьев. Несмотря на полное душевное смятение, Рита успела понять: что розги не просто посолены, а пересолены.
После этого Андрон Ираклиевич взмахнул розгами, но на этот раз уже ударил, причем со всей силой. Решимость Риты молча терпеть боль испарилась после первого же удара. Она визжала, выла, пыталась вырваться, но, судя по поведению парней в красных рубахах, свое дело они знали.
После десятого удара, один из сидевших за столом, остановил ее мучителя.
— Сделай-ка паузу. Я, похоже, созрел.
После этого он подошел к сестренке Рите, приказал ей встать и перевернуться на спину. Несчастная продолжала скулить, но повиновалась.
— Если ты будешь вырываться и сейчас, холопы удержат тебя и лучше тебе не будет, но за неповиновение ты получишь еще тридцать ударов, — предупредил он и овладел Ритой. Сопротивляться та даже не пыталась.
Когда, минут через пять, мужчина счел себя удовлетворенным, и встал с нее, парни опять перевернули ее на живот, и Андрон Ираклиевич продолжил экзекуцию. Перед этим Рита заметила в углу то, чего увидеть совсем не ожидала: человека с видеокамерой.
— Тебя может утешить только одно, — изрек Андрон Ираклиевич, нанеся двадцатый удар, — первую неделю тебя будут сечь каждый вечер, чтобы ты привыкла к новому положению. Если никто из господ не захочет высечь тебя лично, это сделает холоп. В дальнейшем, тебя будут наказывать или за провинности, или если кто-нибудь из господ просто захочет тебя высечь. Не пугайся: это одна из самых безобидных прихотей, с которыми ты столкнешься в этом доме.
* * *
Оставшийся вечер стал для Риты вечером учебы. Прикрепленный к ней холоп, подробно объяснил ей распорядок в доме, ее обязанности и наказания за их нарушения. То, что розог бояться не следует, сестренка Рита поняла, посетив конюшню — сарай, в которой не было лошадей, зато было много сена и орудий наказаний. Кроме кнутов разной длины, ременных плетей и нагаек, там висели проволочные плети, обтянутые кожей хлысты из бамбука и еще множество все прочего. Больше всего запомнилась Рите, пожалуй, плетка сделанная из металлической цепочки, с шипастым шариком на конце. Как объяснил холоп, последняя штучка предназначалась для тех, кто пытается убежать.
— Впрочем, — заметил он, — в последнее время она не применялась. Видишь ли, надо быть последней дурой, чтобы нестись в сарафане по финскому лесу. А если и убежишь? Через час в полицейский участок позвонят из психиатрической лечебницы и спросят: не появлялась ли сбежавшая пациента с садомазохистскими фантазиями. Тебя вернут в больницу, из которой ты не сбегала, а потом ты попадешь сюда. Одну девку мы в прошлом году, кстати, собаками затравили.
Рита также узнала, что Андрон Ираклиевич и его друзья — не самые важные персоны в Русской избе. Время от времени тут бывают очень серьезные господа. У них могут оказаться самые разнообразные фантазии. Нетрудно догадаться, что им надо повиноваться так же, как и хозяевам. Наоборот, лучше самой обращаться к ним с встречными предложениями, например, говорить: «Я буду любить тебя еще больше, если ты высечешь меня». Иначе они могут сами придумать чего-нибудь повеселее.
После этого холоп отвел ее в отведенную ей комнатушку. Там он приказал ей раздеться, но ограничился тем, что две минуты пристально рассматривал. Потом приказал Рите лечь на кровать, приковал руки и ноги наручниками, которые были прикреплены к каждой из ножек. После этого он высек ее на ночь, задул свечу и, собрав всю одежду, ушел, заботливо прикрыв одеялом. За стеной вздыхали другие девки. Как догадалась Рита, они тоже были прикованы своим кроватям, поэтому ворочаться не могли при всем желании.
* * *
Потянулись дни, которые Рита не могла бы назвать серыми. Так на второй из них, после того, как она все утро мыла полы, ее вызвали на съемку видеоклипа. Съемки проходили в отдельной горнице, напоминавшей небольшую телестудию. Режиссер сперва овладел ею, а потом объяснил задачу.
— Клип, который я хочу снять, называется: «Дура и лампочка Ильича». Это уже другая историческая эпоха, что абсолютно не должно тебя смущать, ибо ты выполняешь мои приказы. В твоей деревне впервые провели электричество и ты будешь играть с электропроводом. Так как нам предстоит несколько эпизодов, ток в проводе будет не 220 вольт, а 110. У тебя есть вопросы?
Рита вспомнила металлическую плеть и решила обойтись без вопросов.
Съемки начались. В горницу вошел бородатый мужик в ватнике и очках. Из кармана ватника высовывалась газета «Правда». Он показал Рите на провод, который тянулся по всей комнате. Часть провода была оголена.
— Смотри, Феклуша, какую штуку большаки изобрели, — сказал он. — Можешь подержать в руках, только не балуй.
Рита взяла в руки провод. В ту же секунду помощник режиссера что-то нажал и Рита с криком выронила провод.
Режиссер взглянул на нее, коротко сказал: «ничего страшного» и велел продолжать работу.
Рита взяла провод губами, поцеловала, чтобы через секунду с криком выронить на пол. После этого съемка шли своим чередом. Рита уже научилась натурально визжать, даже когда ее не било током и режиссер иногда ее жалел. Она целовала провод, прижималась к нему щеками, клала в подмышки, однажды сунула между ног. Мужик с «Правдой» в кармане то и дело смеялся над ней, давал подзатыльники, но потом отворачивался, и Рита опять начинала баловаться с проводом. Потом мужик внезапно повалил ее на стол, раздел и взял прямо под качающейся голой лампочкой (Рита сообразила, что этот эпизод является частью сценария). Она была почти без сознания, тело гудело как провод, в глазах мелькало что-то желтое, да лишь откуда-то доносились команды режиссера.