«Но помощник, какое он имел право стрелять»? — Арчи старался успокоиться, но никак не мог: парня придется гнать со службы — только жесткая дисциплина дает возможность нормально работать. А этот… В глубине души, конечно, сыщик понимал напарника: нашел удобный способ, да и кончил двух негодяев, свалив вину на третьего. Только это не способ. И он бы, Николай Иванов, так не поступил никогда…
А сведения, рассказанные Слоном, оказались интересными. После небольшой, но интенсивной встряски с нырянием в ближайшую болотину, тот, перепугавшись до смерти, сознался, что с группой «коллег» ездил летом во Францию. Задача была — схватить какую-то телку и потрясти ее хорошенько. Мол, там дело на очень крутые бабки было завязано. Только сам Слон не участвовал в деле, а только на взятом на прокат грузовичке перекрыл дорогу, после чего немедленно вернулся в отель, а затем — и в Россию. Остальных людей он, якобы, не видел, а знал только бригадира. Впрочем, после легкого удара в бок Слон вдруг вспомнил, что ему рассказывал Вася — «Ну тот, который на даче у меня остался». Якобы во время поездки несколько человек исчезли, был какой-то прокол.
— Да вы сами у него спросите, я, правда, больше ничего не знаю, я все сказал, что знал, даже написал, — причитал Слон, — только давайте, разойдемся спокойно.
— Сейчас разойдемся, — проворчал Николай, отходя подальше в сторону и набирая номер знакомого оперативника…
Несмотря на знание приемов восточных единоборств и прочие профессиональные навыки, Женевьева была девушкой тактичной. Поэтому, она скоро поняла, что только болтается под ногами русских сыщиков, мешая им работать. И когда Арчи сказал, что она на сегодня свободна, Женька сочла нужным уйти.
Тем более, она поймала себя на мысли, что хотя уже немного познакомилась с бандитским Петербургом («Кстати, надо бы привезти домой одноименную книжку»), с самим Питером она еще, считай, не встречалась. Ей говорили, что этот город не хуже Парижа, а один знакомый художник назвал его более разнообразным. Надо проверить.
Офис Арчи располагался на Петроградской стороне. Поэтому таксист довез француженку до Дворцовой площади за пять минут (и двадцать долларов). Обычно туристы тотчас устремлялись к Эрмитажу. Но Женевьева хотела сперва познакомиться с самим городом, а уже потом с его знаменитым музеем. Эрмитаж, как и Лувр, никуда не денутся. И она побрела по брусчатке, направляясь к арке Главного штаба.
Она тотчас поняла, что и на этом пространстве, отведенном для пешеходов, движение интенсивно. Сначала ее чуть не сбил юный роллер, крутившийся вокруг Александрийского столпа со скоростью чуть ли не под пятьдесят километров в час. Потом она еле выскочила из-под копыт рыжей лошадки и колес пролетки, в которую лошадка была запряжена. Тогда Женевьева перестала любоваться ангелом на вершине столпа, а также колесницей Росси над аркой и огляделась. Тотчас она обнаружила, что самая главная площадь города кишмя-кишит роллерами, скейтбордистами и коммерчески используемыми лошадьми. Перед Зимним дворцом носился уникальный педальный агрегат, приводимый в действие мускульными усилиями чудака, видимо получавшего удовольствие от одного факта, что он заново изобрел велосипед.
Конечно, все это представляло некоторую опасность для пешехода, особенно впервые оказавшегося здесь и ошарашено глазеющего по сторонам. Но Женевьева вспомнила некоторых знакомых, до сих пор пребывающих в полной уверенности, что по улицам городов России постоянно ездит бронетехника, и усмехнулась.
Невский проспект, куда она вышла, сперва ничем не удивил французскую гостью. Такая же быстротекущая толпа, кафе, магазины, медленно проезжающие автобусы с туристами или табунки тех же японцев и немцев, кучкующиеся вокруг экскурсовода и решающие, куда теперь отправиться? Лично для себя Женька решила, что она дойдет до конца проспекта. Хотя, судя по задрипанному путеводителю, привезенному еще из Франции, для туриста должна была представлять интерес лишь первая половина Невского.
Женевьева медленно двигалась в сторону Гостиного двора. Скоро она пожалела, что рядом нет Арчи или еще кого-нибудь, кто отвечал бы на вопросы, постоянно у нее возникающие. То, что на проспекте встречалось немало людей в военной форме, еще было понятно. Но время от времени француженка сталкивалась с людьми в камуфляже. Что это за армия? Если это спецвойска, то они, что ли, готовится к боевым действиям в лесу?
Удивила гостью и разношерстность милиции. Одни из стражей порядка были в помятых серых кителях, так что напоминали скорее мусорщиков, которым скаредный муниципалитет не торопится менять рабочую одежду. Зато другие — высокие ребята в красных фуражках, явно получили свою форму недавно. Проехал старенький автобус, набитый людьми в камуфляже. Женька решила, что это все-таки тоже милиция, ибо никакой частной фирме структуре было бы незачем держать такую армию. Да и автобус явно доживал последние годы.
Дорожная полиция (ее Женевьева уже научилась отличать по полосатым жезлам и огромным бляхам на груди) то и дело тормозила машины, а потом долго говорила с их водителями. На это уходило много времени, и никто не обращал внимание ни на пешеходов, спокойно переходящих перпендикулярные улицы на красный свет, ни на роллеров, проносившихся по проспекту с той же скоростью, как и по площади.
Женька миновала Казанский собор (почувствовав, как и все гости из Франции, укоризненный взгляд Кутузова) и тут попала в полосу забавных приключений. Сперва она недоуменно простояла минут пять подле старой, неопрятно одетой женщины, сидевшей на картонной коробке. Возле женщины поскуливали и повизгивали пять собак. Самое странное заключалось в названии газеты, которую предлагала прохожим женщина: Женька перевела это название, как «Петербургские дворяне». Француженка долго не могла понять, что за смысл в этой пародии, пока один из роллеров чуть ее не сбил, а потом извинился и на довольно неплохом английском объяснил: газета называется «дворняжка», то есть бездомная собака. Собак Женевьева любила всегда, поэтому газету купила.
Не дойдя до Гостиного, девушка остановилась опять. Деревянный забор был весь изрисован добродушными картинками, с какими-то животными и непонятными лозунгами. Пока Женька размышляла: это пропаганда или народная инициатива, к ней подскочил бородатый мужчина, пытаясь всучить большой бумажный лист. Женька не сразу поняла, что пока она две минуты глазела на забор, этот художник успел начать ее портрет. Теперь он просил задержаться на минуту, дабы закончить работу. Женевьву удивил этот Монмартр, почти на середине пешеходного потока, но она терпеливо выстояла еще пять минут. Потом была интенсивная торговля: уличный живописец хотел тридцать долларов, но в итоге получил в три раза меньше, и рублями. Возможно, художник торговался бы и дольше, но Женька сразила его фразой: «Вы не Репин и даже не Глазунов».
Перед Гостиным двором жизнь кипела во всю. Здесь были такие же художники, мороженщики, маленькое открытое кафе. Кроме того, на остановке огромная толпа пыталась вся уместиться в и без того переполненном троллейбусе.
А чего стоили ряженые в разномастных казачьих формах? Женька вспомнила слова какого-то советского классика, Нобелевского лауреата: «казаком детей пугают». Теперь же, когда считается, что Россия наконец скинула гнет ненавистного большевизма, то же бородатое пугало, демонстративно поигрывает нагайками посреди города. А недавно, по «Antenne-2», московский корреспондент популярной телестанции сообщил: потомкам членов бывших элитных подразделений российского самодержавия возвращены все их прежние привилегии, включая право ходить с саблями и плетьми (впрочем, как сообщил тележурналист, они ходили с ними и раньше).