— Ну, чем порадуешь, Гриня? — Спросил Борис вошедшего.
— Облом, начальник, — ответил тот, — погорел наш наркоша.
— Его прихватили?
— Да. Мы, как было сказано, «пасли» подъезд весь вечер. Слышали издали все три выстрела. Потом, минут через пятнадцать подъехали менты. Еще минут десять прошло, смотрим — тащат.
— Что, он сам идти не мог?
— Немного ногами перебирал, но без помощи не дошел бы. Мы все их сообщения записали: говорили, что обычный наркоман. Но, думаю, бывший опер не дурак, чтобы сразу кричать: «Киллеры! Заказуха!». Нападение, как нападение, так часто бывает.
— Где сейчас наркоман?
Гриня пакостно хихикнул:
— В краю бесконечной оттяжки. Мы ему впрыснули дозу, какую ты рекомендовал. И сработало. Он еще днем был не жилец. Потом мы выяснили, через нашего сержанта в отделении его дальнейшую судьбу. Наркот отбросил копыта уже через два часа. За это время менты смогли вытрясти из него лишь имя. Он, даже, фамилию сказать им не успел, так закайфовал.
— Сыскарь оставил заяву?
— Да. Самую обычную. Иду домой, никого не трогаю, нападает гражданин со «стволом». Гражданина скручиваю, потом звоню в родную ментярню. И никаких киллеров. Мол, такой у меня подъезд: что ни площадка — то заморочка.
Борис призадумался. Его новый враг хотел остаться в тени. По крайней мере, не старался вовлечь в их маленькую войну силы правопорядка. Может у бывшего опера самого рыльце в пушку? Или он хочет справиться сам? И подготовил ему, Борису, такие сюрпризы, с которыми милицию знакомить не стоит?
— Шеф, — неуверенно начал Гриня, — может с ним договориться? Для начала послать еще голубиную голову и в клюв положить сто баксов, — бандит рассмеялся, восхищенный собственной идеей. — А потом позвонить и прямо сказать: мужик, давай договоримся. Берешь бабки и про нас забываешь. Когда он расслабится, можно и наехать. Даже баксы вернем.
— Он бывший опер. И сейчас хочет не просто отработать деньги, а сводит счеты за погибшего товарища. С таким можно договориться, только если он будет пристегнут вот к этой батарее.
— Тогда надо его поскорее пристегнуть, — поддержал бригадира Гриня. — Без всяких наркоманов, а просто поехать и взять.
— Не хочу тебя обижать, — усмехнулся Борис, но «просто» вы его не возьмете. И, знаешь, дружище, чего я особенно побаиваюсь? Чтобы он, случаем, не взял кого-нибудь из вас. Пацаны вы все крутые, спорить не буду. Но Слон тоже был крутым. А язычок у него оказался на гнилой привязи. Сразу порвалась.
Гриня постарался выразить возмущение: как это так, не верить в самых близких и надежных друганов! Борис его успокоил: «Не суетись. Кто знает, может, и я тоже у него раскололся. Наши фантазии дальше утюга не идут, а у оперов — квалификация».
— Значит, надо просто замочить. Сразу из нескольких стволов», — разгорячился Гриня, но бригадир оборвал его:
— Ты, кажется, в натуре пытаешься меня подставить, — зашипел Борис, — мало того, что из-за вас я засветился во Франции, так еще с одним простым сыскарем разобраться не можете. И вообще, забудьте, наконец, про «волыны». Лучше организуй пацанов, чтоб они по голове ему настучали где-нибудь у родной парадной — пусть после менты разбираются, что за малолетки-беспредельщики проломили дядечке башку. А еще лучше, сами против него работать пока не будем. А если и будем, то под моим непосредственным руководством. Пока же надо осмотреть его квартиру. У всех ментов есть привычка: самые важные вещи хранить не в конторе, а дома. Может, повезет — узнаем, что он успел накопать.
— Лады. Посмотрим.
— Нет. Вам самим смотреть не надо. Это же не окраина, а старый дом. Тут всякие дяди Саши и тети Маши знают друг друга и чуть что сразу звонят в ментовку. А нам, с нашими большими делами, лопухнуться в квартире все равно, как наступить в собачье дерьмо. В квартиру вы не пойдете. Найди пару сообразительных бомжар с хорошими навыками. Объясни, что они должны искать и что унести. Обещай сотни три баксов и всю добычу. Квартира не под сигнализацией, уже проверено. И не забудь объяснить бомжам: если их заметут, то они полезли в квартиру исключительно по своей инициативе. Иначе, или их забъют менты, или в «Крестах» им не выжить. Сами бомжей этих только издали подстрахуйте. Хотя ты и сам умный, сообразишь, что к чему. Главное — думай и действуй.
— Хорошо, — согласился Гриня, — подумаю.
— Да, кстати, пусть кто-нибудь, кто посообразительней, посидит в парадной этого агентства, — вдруг вспомнил Борис, — подключится к телефонной линии, да послушает немного. Глядишь, что и получится из этого…
Через некоторое время сообразительный бригадирский браток передал пацанам, что сегодня вечером некий Иванов собирается «забить» на работу и пойти с подругой в Эрмитажный театр. Гриня радостно сообщил Борису, что лучшего случая, чтобы настучать сыскарю по голове не представится. Но, оборвав своего подручного в пиджаке и галстуке, собирающегося лично заняться «телкой», бригадир, вспомнив свою Катю, прошипел: «Гриня, я ведь уже говорил однажды: бабу не трогать. Если они будут вдвоем — ее только придержать. А с сыскарем решить все вопросы. Повторяю: все. Чтобы больше с ним заморочек не было. И безо всяких «иду на вы» — главное сам знаешь».
— Куда-куда мне идти? — Недоуменно хлопая белесыми ресницами переспросил Гриня.
— Это так древние говорили, — уже миролюбиво разъяснил Борис. Значит: готовься, сейчас нападать буду. Учиться в школе надо было. Глядишь, уже сам в бригадиры вышел.
— Гриня снова недоуменно посмотрел на бригадира, но ничего не сказал…
* * *
Казалось, он так и остался под палящим средиземноморским солнцем. Еще, когда самолет подлетал к городу, вежливая до приторности стюардесса сообщила пассажирам, что за бортом — минус 30, а в Петербурге — плюс 30 градусов тепла по шкале Цельсия.
Только питерская жара не чета южно-европейской. Влажная духота, повисшая над городом гарь от множества некогда списанных из той же Европы авторазвалюх и от столь же старых шедевров отечественного автомобилестроения, озлобленные и деловитые толпы суетящегося народа, равнодушные к гражданам стражи общественного порядка, обнаглевшие «волчары» — таксисты, требующие чуть ли не по сотне баксов за поездку в центр… Но Нертову повезло: его встретила машина из сыскного агентства.
— Куда поедем? — Спросил шофер, довольно молодой парень, очевидно не так давно окончивший срочную службу в армии. — Я сегодня в вашем полном распоряжении.
— Ну, раз в полном… — Нертов на секунду задумался, а потом, словно вспомнив что-то важное, решил, — тогда домой, на Чайковского. Но, пожалуйста, через центр и не очень быстро — я давно в городе не был.
Водитель, несмотря на предложение «не очень быстро», лихо вырулил со стоянки, выехал на Московское шоссе и, осторожно миновав пост ГАИ, погнал к центру. Как и ожидал Алексей, город практически не изменился за несколько месяцев его отсутствия. Только больше встречалось перекопанных заботами новых властей участков дороги, на которых, казалось, машина обязательно рассыплется. Водила чертыхался, но старательно набирал скорость до отметок, за которыми размеры новых штрафов складывались в многозначные цифры. Машина проскочила Московский проспект, проторчала в нескольких пробках на вечно ремонтируемой набережной Фонтанки и, наконец, выбралась на Невский, рядом со взметнувшимися Клодтовскими конями. Алексей заметил очередного юного туриста (скорее всего из Москвы) залезшего почти под коня и пытавшегося отыскать мифический портрет князя Потемкина на бронзовых гениталиях благородного животного.