Следующим подарком судьбы стала информация, что машина выехала из города. Конечно, операцию можно было провести и в Питере. Но это всегда шумно и хлопотно. Случись так, Борис долго бы колебался: брать живой или уничтожить на месте. Поэтому, услышав от озверелых братков, что они на Выборгском шоссе, бригадир разрешил им остановиться у первой же забеголовки и за пять минут справить все потребности. Сделал он так не по нахлынувшему приступу доброты. Просто, объект далеко не уйдет.
Недавно Заказчик оставил Борису координаты поста ГИБДД. Конечно, дежуривший там лейтенант — парень осторожный и ни в какую авантюру не полезет. Но это и не требовалось. В его задачи входило всего лишь остановить машину под определенным номером, продержать на шоссе какое-то время и потом описать тех, кто сидел в салоне. Борис знал, что человек, которого гаишники продержали пятнадцать минут, а потом отпустили без денежного урона, на радостях быстро забывает о происшедшем.
Борис связался с лейтенантом. Через полчаса можно было уверенно сказать: девушка в машине. А поевшие братки без трудов догнали объект и теперь шли с дистанцией в километр. Правда, потом объект не свернул на известную Борису дачу Даутова, а углубился в проселочные дебри. «Нам что, вести их до Карелии»? — заикнулся было рассерженный Ушат, но получил ответ: будет надо — и до Африканды. Потом связь прервалась. Лишь через час Ушат вернулся в зону слышимости и передал: машина с девушкой свернула в избушку лесника, километров десять за Ляйпясуо. Дуремар остался гулять по дорожке, издали поглядывая на дачу, а он, Ушат, ждет дальнейших указаний, надеясь, что прикажут вернуться.
«Завтра отоспитесь». — Борис добавил, что за этот день каждый получит по пятьсот баксов. Пацаны выразили тихую радость, а бригадир подумал: если дело выгорит, то можно дать и тысячу, если же нет… Им пришлось бы долго искать плательщика.
Учитывая, что связь с Ушатом снова пропала, Борис позвонил на пост ГИБДД и попросил остановить машину, которую они уже прежде тормозили, если она поедет в город. Через два часа выяснилось: машина действительно вернулась в Питер. В ней был всего один человек. И ни девушка.
Борис повеселел. Объект оказался в западне. Как бабочка под сачком. А команда, которая ее вытащит, не помяв крылышек (помять можно потом), уже почти подобрана. И утром проблема решится.
* * *
Последние годы жизнь Сергея Ивановича Савельева была бедна на события. По правде говоря, она и прежде большим разнообразием не отмечалась, но тогда Сергей Иванович пять раз в неделю ездил на работу. Теперь не было и этого.
Савельев принадлежал к поколению, которое не знало вопроса «почему»? Паренек из-под Костромы отшагал (а правильнее сказать, отлежал в госпиталях) почти всю войну. Ему не дали вернуться в родной дом. Карельский перешеек стал советской землей, а значит, там должны были поселиться советские люди, ибо прочие оттуда убежали.
Десять лет Сергей Иванович трудился в совхозе. Судя по развалинам окрестных хуторов, тут можно было растить и хлеб, и картошку, и яблоки. Но у измочаленных войной крестьян центральной России дела здесь не спорились. И Сергей Иванович был рад, когда смог устроиться на работу в Выборге. Каждый день проходил пять километров пешком до автобусной остановки, приезжал в город, столярничал в детском саду, а вечером проделывал тот же путь обратно.
Шли годы. Соседи разъехались или спились и от небольшой деревушки, построенной в 1946 году, остался лишь домик Сергея Ивановича, где он жил с женой, уроженкой Брянска. Совхозные поля опустели, а лес стал охотничьим угодьем, благо лосей и кабанов почти никто не тревожил.
Потом (Сергей Иванович уже давно вышел на пенсию) детский сад начал экономить. Первое — на должности плотника. К этому времени СССР стал именоваться Россией, а на государственном флаге появились две дополнительные полосы, синего и белого цвета. Кого-то это возмущало, но только не Савельева. Во-первых, начальству виднее, а во-вторых, возмущаться было не с кем. Разве что со своей молчаливой женой. За пенсией приходилось ходить в поселок не раз в месяц, а три-четыре раза. Однако большинство походов были бесплодны. Конечно, пенсию выдавали, но иногда с опозданием в месяц, а то и в два. Происходит ли такая неприятность с ним одним, или со всей страной, Сергей Иванович узнать не мог. Линия электросвязи и прежде рвалась несколько раз в год. Тогда ее чинили. Теперь же в районе решили, что ради одного потребителя электроэнергии возиться не стоит. И Савельев на старости лет вернулся к керосиновой лампе. А телевизор он и прежде не любил, поэтому обо всем, что происходило в стране, узнавал у дяди Коли — сторожа охотохозяйства. Теперь на территории охраняемой им организации появилась дача ленинградского начальника.
Даутов нравился Сергею Ивановичу. Старик делил начальников на две категории: хорошие и плохие. Анатолий Семенович был хороший начальник. Каждый раз он здоровался с Сергеем Ивановичем, а иногда вручал какой-нибудь мелкий городской презент: бутылку водки или коробку конфет для супруги. Такой же вежливой была и дочка Хорошего Начальника.
Целыми днями Сергей Иванович бродил по лесу, собирая грибы и ягоды, копался на огороде, ходил ловить рыбу на ближайшее озерце и пару раз в неделю добирался до большого шоссе (восемь километров по лесной тропке), где продавал картошку или рыбу. Именно на шоссе с ним и произошло происшествие, повергшее его в полное смятение.
Сентябрьским вечером он стоял на шоссе, с ведром картошки. Уже давно моросил дождик, и Савельев хотел как можно скорее уйти домой. Но шоферам, видно, не хотелось вылезать-мокнуть, поэтому никто не останавливался.
Наконец рядом затормозила иностранная машина. Из нее вышли двое парней и помочились в придорожную канаву. Сергей Иванович решил, что это его последний шанс. Он подошел к парням и показал им на ведро.
— Возьмите, молодые люди. Отдам недорого.
Один из парней обернулся к нему.
— Дед, твоя картошка грязная. Вымой и предлагай.
После чего парень пнул ногой ведро. Картошка высыпалась в канаву, а он сел в машину, машина фыркнула и умчалась, оставив Сергея Ивановича в глубоком недоумении. Он стоял по колено в канаве, складывал картошку в ведро и не понимал, что же произошло. Его поразило вовсе не хамство этих молодых ребят, хотя в другой ситуации, поразило бы именно оно. Перед тем, как парень пнул ведро, Савельев успел разглядеть его машину. На радиаторе была бело-синяя эмблема.
Савельев мгновенно перенесся в пылающий июль сорок первого года. Его полк, вырываясь из окружения под Минском, уничтожил немецкий мотопатруль. Он помнил, как неуклюже, в истертых ногах, перебегал шоссе — скорее бы, в спасительную поросль! Рядом догорал вражеский мотоцикл. Водитель, наполовину разорванный гранатой, все еще сжимал руль обгорелыми руками. Взгляд Савельева упал на него, и он увидел на немецкой машине еще не тронутую огнем бело-синюю эмблему. Если бы тогда Сергею Ивановичу попался знающий человек, он бы объяснил: это марка концерна «БМВ». Но Сергей Иванович это так и не узнал. Но с той поры, в его мозгу навеки впечаталась комбинация: горящее железо, запах горелой человечины и ничего не значащий значок.