На следующий день я пристально всматривалась в лица своих учениц, пытаясь на основе сходства выяснить, с кем из их близких я так недобро встретилась в собственном подъезде, но моих способностей читать по физиономиям оказалось недостаточно для того, чтобы установить фамилию нападавшей. Зато вечером меня ожидала приятная неожиданность. Когда я вернулась домой, мама с довольной улыбкой показала мне на большую корзину белых роз. В цветах нашлась маленькая открытка, в которой аккуратным мужским почерком было написано: «Где была и откуда идешь, бедный друг, не спрошу я любя; только имя мое назовешь — молча к сердцу прижму я тебя». Мне и не надо было называть имя приславшего розы, потому что я сразу догадалась, кто написал это четверостишие Владимира Соловьева. Я почувствовала себя счастливой и, любуясь цветами, подумала: «А если бы он узнал, что из-за него вчера чуть не разыгрались батальные страсти, что бы он сделал?» Но рассказывать Олегу об этом глупом случае в подъезде я не стала. Мне было интересно узнать другое: кому я перешла дорогу? Но последующие дни меня никто не беспокоил.
Приближалось окончание учебного года. Его последние дни перед каникулами напоминают мне чеховскую палату номер шесть. Ученики не хотят учиться, учителя устали их учить, но до последнего ведут работу с двоечниками, пытаются втиснуть в одуревшие от жары головы еще капельку программного материала, будто ученики, если этого не узнают, будут страдать всю оставшуюся жизнь. Проводятся диктанты и контрольные работы, потом до потери сознания проверяются. Выпускники бегают, пересдают, вымаливают, выпрашивают, берут измором четверки и пятерки.
Седьмого мая я стала свидетельницей одного примечательного диалога в пятом классе. К пятиклассникам на урок пришел офицер, воевавший в Чечне. Я с интересом наблюдала за Виталиком Клемневым, любителем прятаться в шкафах. Он как впился в рассказчика, так и не мог от него оторваться, пока не удовлетворил свое любопытство.
— Вы кого-нибудь убили? — начал свою атаку Виталик, когда ему представилась возможность задать вопрос.
— Нет, — услышал в ответ.
— А вы были в плену? — сделал второй выстрел Виталик.
— Нет.
— А почему вы не были в плену? — интонационно выделяя каждое слово, произнес Виталик.
Когда я у него спросила, почему он так интересуется убийством и пленом, он мне простодушно ответил:
— Ольга Юрьевна, но если человек был на войне, значит, он должен был или убивать, или попасть в плен. Ведь так во всех книжках написано и в кино показывают.
Я попыталась объяснить Виталику, что война — это не только плен или убийство, это и голод, и разрушенные дома, и тяжелый труд на заводе или в поле. Война приносит страдания не только взрослым, но и детям.
— Ты знаешь, кто такая Таня Савичева? — проникновенно спросила его я.
Он подумал немного и тихо ответил:
— Сестра Юли Савичевой?
Хорошо, что никто не видел моего лица в этот момент.
— Мы должны расстаться, — решительно произнес Олег, встретив меня в этот день после уроков. Как обычно, он казался серьезным.
Я изумленно посмотрела на него, не зная, что сказать в ответ.
— Расстаться на некоторое время, — добавил он совершенно другим тоном.
— А я уже подумала, что навсегда, — пожала плечами я, разгадав его намерение посмотреть, как я поведу себя после столь решительного заявления.
— Позвонил старый клиент и слезно попросил помочь ему, — начал объяснять Олег.
— И добрый самаритянин не посмел отказать, — закончила я.
— Я думаю, что вы не очень будете скучать по поводу моего временного отъезда.
— Конечно нет, — ответила я. — Я даже не замечу вашего отсутствия.
— А я вынужден признаться, что уезжаю не без сожаления. И буду очень… очень скучать без ваших проделок. — Он понизил голос и намекнул на мое не самое последовательное поведение по отношению к нему.
— Что поделать? — вздохнула я. — Не могу же я свои проделки отправить вместе с вами.
— Ну а если серьезно? — спросил он, беря меня за руку и сжимая мои пальцы. — Я могу надеяться, что во время моего отсутствия ты будешь обо мне хоть изредка вспоминать?
— Ну конечно, — ответила я. — Разве можно об этом спрашивать? Я только хотела узнать, как долго тебя не будет?
— Прости, но я не могу сказать точно, сколько времени мне придется отсутствовать. Все будет зависеть от обстоятельств.
Он нахмурился. Очевидно, дело, по которому он уезжал, не доставляло ему удовольствия.
— Я буду скучать, — просто сказала я.
— Я тоже, — ответил он и протянул мне пакетик, который держал в руках. — Это тебе.
Я заглянула в пакет и еле удержалась от смеха — там лежали белые пушистые варежки, на удивление оказавшиеся мне впору. Этот подарок понравился мне не меньше, чем розы.
— Какие мягкие! — не удержалась я от радостного восклицания.
— Чтобы не мерзли руки, пока меня не будет, — сказал, улыбаясь, Олег. — Раз нам предстоит разлука, я могу хотя бы поцеловать на прощание твои волосы?
— Можешь. И не только волосы.
В этот раз мне совершенно не хотелось сопротивляться. Олег наклонился и нежно поцеловал меня.
На самом деле его слова об этой странной поездке меня по-настоящему расстроили. Не успели мы как следует узнать друг друга, как он тут же бросает меня и мчится по первому зову какого-то человека! Что это еще за клиент, к которому надо так срочно нестись неизвестно на какое количество времени? Или это не клиент, а клиентка? Можно было до бесконечности строить разные предположения, все это только подтверждало мою мысль о том, что у Олега имелась какая-то тайна, которую он тщательно скрывал!
Хорошо, что школа отвлекает от грустных мыслей. Вслед за маем прилетел июнь — пора экзаменов. Чего я только не прочитала в выпускных сочинениях, каких только перлов не услышала!
«Нигде не пропадет русский человек, даже в плену, а, лихо выпив стакан водки не закусывая, прихватив с собой особо ценного майора, рванет на захваченной машине через линию фронта», — написала с гордостью за русского человека Ира Гордеева.
«Ему не было жаль ни старушки-процентщицы, ни беременной Лизаветы, ни ее неродившихся детей», — сострадал невинным жертвам Раскольникова Сережа Иванов.
«Ток — это то, что бежит по проводам вдоль дороги», — искренно пытался убедить учителя физики Гена Чернов.
— Что делал Чичиков, когда приехал в губернский город NN? — спросила я девятиклассника Антона и услышала в ответ:
— Воскрешал мертвые души.
— И много воскресил? — заинтересовалась я.
— Много, — уверенно ответил Антон.