– Во что хочу, в то и верю, – совершенно искренне ответил Джек. – Я этого так не оставлю. Не думай, что ты от меня отделался, Эндерби, поэт ты или нет. Это я тебе напрямик говорю. Сейчас я на работу иду, и так уже опаздываю, а виноват во всем ты, что только ухудшает дело. – Внезапно выбросив руку, он вырвал нож из хватки Эндерби. – Вот так-то, – гордо сказал он, – теперь тебе конец. – Эндерби стремительно захлопнул дверь. – Я вернусь, Эндерби! – крикнул Джек. – Тебе конец, помяни мое слово.

Пнув дверь Эндерби, он затопал прочь, страшно хлопнув входной дверью.

Эндерби, трепеща, заперся в уборной. Канальи, негодяи. Презренные людишки с их треклятым сексом и чертовой ревностью… Значит, действительно время пришло, все на это указывает: прочь, прочь, прочь. Куда теперь? Сев на унитаз, он начал карябать список дел: (а) забрать наличность из банка, (b) раздобыть карту южного побережья, (с) послать миссис М. чек и уведомление о выезде, (d) написать миссис Б., (е) повидаться с Арри. От необходимости строить планы и кошмара надвигающихся сборов он разволновался и постарался найти утешение, сочиняя стихотворение, венчающее цикл «К Тельме». От получившегося несло жаркими руками, белой плотью, хриплым желанием, любовью, любовью, любовью… Для Эндерби оно стало своего рода катарсисом – сродни громкой площадной брани:

…В исступлении страсти, в безумье моем

снова видится образ твой.

Под слепящим дождем невозможной любви

никну горестной головой.

Петухи охрипли от криков любви.

Напитать собою позволь

Пересохший, в корках кровавых рот, рот усталый,

чья жажда – боль…

Он выписал чек миссис Мельдрам и сочинил по возможности отрывистое прощание:

Благодарю за непрошеную заботу. Примите уведомление. Ваш и т. д.

В письме миссис Бейнбридж он учтиво сообщил, что получил ее посылку и письмо, но с сожалением должен признать: по зрелому размышлению он счел, что не сможет удовлетворить скудные поэтические потребности, даже если бы таковые существовали, читательниц «Фем». Его комплименты мисс или миссис Фробишер, если миссис Бейнбридж будет так добра их передать, и поздравления, что у читательниц ее «Кулинарного приложения» такие луженые желудки. Он, Эндерби, если это кого-то интересует, сильно пострадал от ее «Спагетти-сюрприза». Он намерен уничтожить контракт и раздать номера «Фем» бедным. Искренне ваш и так далее… P.S. Он съезжает с вышеуказанного адреса, куда – пока не знает. Отвечать ей незачем. Несколько успокоившись, Эндерби побрился и приготовился выйти из дома. Пока крикун Джек на работе, ему ничего не грозит.

5

В грязном белом поварском халате, дополненном белым шейным платком и белым колпаком-грибом, Арри отдыхал от кухонных трудов у барной стойки «Герба масонов». Эндерби он встретил без энтузиазма, но по собственному почину и без единого вопроса заказал ему двойной виски.

– Тот костюм, – сказал он, – просто в жутком состоянии. Пришлось отправить его в чистку. – Он отпил добрых три четверти пинты янтарного эля, смешанного с горьким.

– Извини, – ответил Эндерби. – Больше не повторится. Я больше ничего не буду у тебя занимать. Я уезжаю.

– Уезжаешь? Да? И уже никогда не вернешься?

– Вот именно.

Арри глядел серьезно и чуть печально, но за этой миной как будто скрывалась толика облегчения, душок его прорывался, точно в дырочку для пара в верхнем слое теста.

– Куда? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Эндерби. – Куда-нибудь на побережье. Не важно куда.

– Тебе бы убраться как можно дальше, – посоветовал Арри, растягивая гласные, как в каком-нибудь примитивном языке: «подаааальше», ономатопая, подчеркивающая расстояние, как только сможешь. Тут никому жизни нет. Никогда, никогда больше не возвращайся.

Он угрюмо глянул на лесбиянок в углу: Глэдис в очках и штанах под леопардовую кожу тайком лапала косоглазую Пруденс, а потом вдруг сочувственно посмотрел на Эндерби.

– Я, собственно, попрощаться зашел, – сказал Эндерби, – и пожелать успехов с ухлест…

– Нормалек будет, как хлестики пришьют.

– Я не про хлястики, а про твое ухлестывание за Тельмой говорил. Я принес тебе еще стихотворение, самое последнее в цикле. Если оно делу не поможет, тогда не знаю уж что.

Он достал из кармана сложенный листок.

Арри покачал головой.

– Ничто не поможет, ничто. Только чертово время потратил.

– И мое тоже, – согласился Эндерби.

– Вот и жди, когда рак на горе свистнет, – прошамкал беззубо Арри. – Ни рыба ни мясо эта Тельма. Что потрошки, что стишки – не в коня корм.

– Такова жизнь, – вздохнул Эндерби. – Никому сегодня поэзия не нужна. Все впустую.

Он собрался уже разорвать свое последнее пламенное посланье.

– Не, не впустую, – возразил Арри. – Пара-тройка очень даже недурные были. Да только не в коня корм.

Он протянул чистую поварскую руку, чтобы спасти стихотворение Эндерби. Развернув листок, он глянул на него без особого интереса и, сделав вид, что прочел, убрал в карман штанов. Эндерби заказал ему пинту янтарного с горьким.

– С тех пор как я тут живу, ты единственный, с кем я вроде как подружился, – сказал Эндерби. – Поэтому перед отъездом хотел бы пожать тебе руку.

– Все тебе руку жмут, – ответил Арри и поступил как сказано: – Когда сматываешь?

– Надо вещи собрать, – сказал Эндерби, – да еще решить, куда поеду. Завтра, наверное. Пока Джек на работе.

– Какой еще Джек?

– Ах да, извини. Малый, который живет надо мной. Он думает, у меня роман с его сожительницей.

– А-а, – качая головой, протянул Арри, потом посмотрел на Эндерби с новым сочувствием. – Сваливай как можно скорее, – сказал он. – Побросай вещички в мешок и отправляйся на вокзал Виктория. На Виктории есть карта со всякими названиями. Послушай моего совета, парень. Хороших мест полно. Выбирай, какое понравится подальше отсюда, и мотай туда прямиком. Теперь все места одинаковы. Главное, не осесть. И что ты будешь делать, когда попадешь туда, куда едешь? Продолжать в том же духе?

– Это все, что я умею, – отозвался Эндерби. – Кропать стишки – все, на что я способен.

Покивав, Арри прикончил свою пинту – четвертую с прихода Эндерби.

– Про спагетти поменьше пиши, – сказал он с пеной на губах. – Оставь спагетти тем, кто хоть что-то в них смыслит. – Он еще раз пожал Эндерби руку. – Пора возвращаться, работенка зовет. Особый ланч для «Дщерей умеренности». – Слова он произнес раздельно, словно с плаката читал. – Береги себя, – посоветовал Арри. От двери он помахал белой поварской рукой и вышел.

Мысли у Эндерби было спутались, завились недоуменными спагетти, он даже успел испугаться. Пока он допивал виски, сердце у него бешено колотилось, но спиртное его успокоило. Неужели он послал стихи миссис Мельдрам? Нет, он точно помнил, что приколол чек к четвертушке писчей бумаги. Но ведь разницы-то особой нет, правда? И все равно могло попасть не в тот конверт. Лучше бы поскорей, поскорей отсюда убраться.