Эти неизвестные явно не были похожи на обычных дружков Тырка, с которыми он водился. Да и на толпу, если уж быть до конца откровенной, они не походили. Слишком хорошо вооружены и слишком уж подготовлены к встрече. К любой возможной встрече.
Она в силу специфики своего бизнеса в этом разбиралась как никто другой. Иначе бы не смогла подняться от обычной портовой перекупщицы до ее нынешнего положения.
Отсюда она не смогла точно рассмотреть, но ей показалось, что в группе, пришедшей с братцем, был аграф.
«Неужели в кои-то веки он мне подогнал клиента?» – поразилась она. Уж у кого, у кого, а у брата подобного рода знакомств никогда не водилось. Он обращался к ней, лишь когда ему самому было что-то нужно. Но и тогда он просто связывался с нею и спрашивал, сможет ли она продать ему то или иное оружие, и какую даст на это скидку и рассрочку?
А тут пришёл сам, да еще и не один.
«Значит, тут было что-то более важное, чем его личные дела», – поняла девушка и решила сама спуститься вниз и встретить его. Но главное, девушка хотела оценить наметанным взглядом тех, кого Тырк привел.
Через минуту она стояла в холле ее личного офиса, ожидая гостей, или скорее даже клиентов. Это она уже поняла.
Все это здание, хоть оно и не было слишком большим, было выкуплено ею. А на станции, с вечной нехваткой места, собственное помещение значило очень многое. И те, кто это понимал, могли сразу и по достоинству оценить, с кем же им придется вести дела. И уже не обращать внимания на ее относительную молодость и «смазливую мордашку», как обычно говорил Тырк.
С ее железной хваткой, характером и тем воспитанием, которое она получила, живя с братом в бедных кварталах пиратской станции, она была достойным противником для многих.
Именно ее какая-то природная гордость и сила не дали ей пойти по стопам ее матери, портовой, хоть и элитной, но все-таки шлюхи, тогда как многие предлагали ей именно этот путь. И именно все это помогло ей выйти в люди, добившись всего самостоятельно.
И, по крайней мере, тут на станции, да и в ее ближайших окрестностях, это знали все, ну или практически все. И если этого кто-то не понимал, она всегда готова была отстаивать свое право и свою свободу любыми доступными ей средствами и способами. И она это делала уже не один и не два раза. Правда, это был как раз один из тех случаев, когда о ней не слышали.
И да, она не ошиблась, к ней пришёл аграф.
Он совершенно равнодушно обвел холл помещения своим ничего не говорящим холодным взглядом. И даже не заметив ее, огляделся. После чего, видимо, не увидев ничего интересного, со скучающим лицом уставился на один из выставочных образцов, стоящих рядом.
«Столичный жлоб», – прокомментировала она про себя его поведение. Ведь чистокровные аграфы свысока смотрели на таких, как она, полукровок.
Зато пришедший вместе с аграфом весь какой-то порезанный и еле сшитый чел сразу просек, что все это может значить, и даже с каким-то уважением, как показалось девушке, посмотрел в ее сторону. А возможно, она ему просто приглянулась, как и многим другим до него.
К сожалению, по его порезанному и мало что выражающему лицу тоже ничего понять было практически нельзя.
«Мужики, – мысленно чертыхнулась полукровка, – да еще и бабу какую-то с собой привели, – посмотрела она на жмущуюся к аграфу пиирку».
Между тем Тырк увидел ее. Хотя как ее можно было не заметить, стоящую в одиночестве, посреди пустого зала, она не понимала.
– Релая, сестренка, привет, – произнес, совершенно не подумав, ее не слишком сообразительный братец.
– Идиот, – ругнулась она сквозь зубы.
Но к ее удивлению, чела это совершенно не смутило, хотя даже она бы заподозрила неладное или какой-либо сговор в подобном случае.
Однако тот лишь удивленно посмотрел сначала на нее, а потом и на Тырка, будто стараясь понять, правда ли она его сестра? И неудивительно. У них была одна мать, но разные отцы.
Тырк был чистокровным троллем, мощным и крупным, а ее отцом, как говорила мать, был какой-то заезжий аграф. И поэтому Релая унаследовала его утонченные черты лица и больше походила на обычную аграфку. А это часто служило причиной многих ее проблем и конфликтов, как в прошлом, так и сейчас. Как болтал ее неугомонный брат: «Такую красотулю, да еще с таким приданым, многие бы хотели прибрать к рукам, ну или к чему более подходящему». Ему эта шутка казалась очень смешной. Ей же нет. За что тот всегда и огребал. И жив он до сих пор был только из-за того, что для пробития его толстой кожи и тупой каменной башки требовалось нечто более существенное, чем ее кулак или подзатыльник.
Но что было еще важнее для Релаи, она хоть этого и не показывала особо, но брата все-таки очень сильно любила. И сама знала, что за нее он раздавит и порвет любого. Она всегда, как бы высоко ни поднялась, будет для него маленькой младшей сестренкой Рейкой, о которой он как мог, старался заботиться. Вот и сейчас, даже не понимая, что нужно этим людям, он все равно привел их к ней, надеясь этим самым хоть как-то помочь своей маленькой сестренке.
– Добрый день, – произнес незнакомый чел, наконец, наигравшись в гляделки и оторвав ее от размышлений, – нам рекомендовали вас как надежного поставщика.
Он не стал говорить о том, кто им ее мог рекомендовать, это и так было понятно.
– Поэтому мы бы хотели с вами обсудить кое-какие наши потребности и насколько быстро и качественно вы сможете их реализовать.
Было видно, что хуман старается вести разговор в деловом стиле, выжимая и выдавливая из своего горла не слишком-то привычные для него слова и фразы. Хотя для этого бывалого мордоворота больше был типичен совершенно иной стиль общения. Короткая команда, трюм отборного мата, кулак и дуло бластера. И это сразу бросалось в глаза.
«Похоже, для аграфа старается», – поняла девушка.
– Да, я вас слушаю, – ответила она.
Хуман огляделся и, слегка выбившись из выбранного им для себя делового образа, шагнул вперед и сказал:
– Подруга, тут дело серьезное, может, есть место, где его получится перетереть, не маяча посреди этого музея, – и он обвел рукой.
– Моя ошибка, – согласилась с ним Релая.
Тут она допустила промашку, посмеиваясь над челом, и забыла о том, кто с ним пришёл. Для таких, как этот аграф, дела привычнее вести, сидя в кресле своего кабинета.
– Пройдемте со мной, – и она указала на двери переговорной, которую использовала, когда этого требовали такие вот, как этот аграф, посетители.
После этого девушка отошла немного в сторону, пропуская вперед брезгливо поглядывающего на нее аграфа и идущую вслед за ним свиту.
«Ну, понятно, кто тут главный», – заметила она, когда охрана оттёрла чела в конец очереди. Тот немного стушевался, но проглотив такое пренебрежение к себе, пошёл последним, рядом с нею. По дороге искоса поглядывая на Релаю.