Я открыл глаза.
Это снова была больничная палата, только поменьше той, в которой я отключился. На стенах бледно-голубая кафельная плитка. За окном… Я запрокинул голову, чтобы посмотреть в окно. На подоконнике лежал снег. Странно, но меня это совсем не удивило.
За столиком с белой пластиковой столешницей сидел человек в расстегнутом белом халате и негромко надиктовывал текст на крошечный ядовито-красный плеер. На вид ему было лет пятьдесят. Широкое, чуть помятое лицо, большой, будто расплющенный нос, широкие, сросшиеся у переносицы брови, седые виски. Профессор. Как минимум – доцент. Лицо его мне казалось смутно знакомым. Но где, когда и при каких обстоятельствах мы встречались, вспомнить я не мог. Да, честно говоря, и не особенно старался.
– …Попытки принудительного стимулирования скрытых воспоминаний привели к весьма неоднозначным результатам. С одной стороны, пациент…
– Уважаемый! – окликнул я врача.
Он обернулся и посмотрел на меня, как анатом на свежевспоротый труп.
– А, Петр Леонидович, – произнес он подчеркнуто дружелюбно. – Как наши делишки? Головушка не болит?
Я откинул одеяло и сел на кровати.
На мне была серая, застиранная больничная пижама с криво пришитым широким подворотничком, которую до меня носили десятки, а то и сотни больных с самыми экзотическими диагнозами.
– Где моя одежда? – спросил я.
– Об этом вам пока думать рано, – покачал головой строгий доктор. – Прогулки начнутся не прежде, чем придут в норму показатели биохимии.
– Андрей обещал, что одежду принесут через пять минут.
– Что за Андрей? – непонимающе наморщил лоб доктор.
В самом деле, какой еще Андрей?
– Позвоните майору Ворному.
– Видите ли, Петр Леонидович…
– Я сказал, позвоните Ворному! – рявкнул я во всю глотку. – Пусть мухой летит сюда!
Врач изобразил на лице выражение крайней озабоченности.
– Боюсь, Петр Леонидович, нам придется повторить вчерашнюю процедурку.
– Идите вы к черту, – безразлично бросил я в ответ.
Нашарив разношенные, безразмерные тапочки, я сунул в них ступни и поднялся на ноги.
– Оставайтесь на месте, Петр Леонидович! – словно бы защищаясь, выставил перед собой руку врач. – Оставайтесь на месте, или я буду вынужден позвать охрану.
– В туалет-то можно? – я взглядом указал на входную дверь.
– В туалет? – врач оглянулся.
Этого я и ждал.
Схватив с тумбочки прямоугольный металлический стерилизатор, я с размаха ударил им врача по голове. Врач сдавленно охнул, инстинктивно втянул голову в плечи и прикрыл макушку руками. Я размахнулся и нанес еще один удар, слева, по касательной, целясь в висок.
Врач опрокинулся вместе со стулом на пол и затих.
Я бросил стерилизатор на кровать, присел на корточки возле бесчувственного тела врача и первым делом проверил его карманы. Стетоскоп, оторвавшаяся от халата пуговица, склянка темного стекла с какими-то пилюлями, огрызок карандаша, сильно помятая упаковка с презервативом – ничего интересного, барахло. Два плоских английских ключа на одном кольце и пластиковая магнитная карточка-ключ – это уже что-то.
И, что самое главное, ничего, что могло бы пролить свет на происходящее. Где я нахожусь? Как я здесь оказался? Какое сегодня число? Все эти вопросы, да и многие другие в придачу, которыми я мог бы терзать свои душу и разум, я благоразумно оставил на потом. Для начала нужно было выбраться из этой больницы, здорово напоминающей психушку – на двери даже ручки нет, – добраться до гостиницы и связаться с консулом. В том, что я все еще в России, у меня не возникало ни малейшего сомнения.
Стараясь все делать быстро и аккуратно, я раздел доктора и сам облачился в его одежду. Штаны оказались чуть великоваты – пришлось потуже затянуть ремень, – а рубашка так и вовсе висела мешком. Но под халатом все эти недостатки гардероба были почти незаметны.
Я подошел к двери, сунул в замочную скважину ключ.
Он даже не поворачивался.
Зато второй ключ легко отомкнул замок.
Я вышел в длинный, сумрачный коридор. В левом конце коридора виднелся стол, за которым, низко наклонив голову, сидела медсестра. То ли дремала, то ли близоруко газету читала. Чтобы не нарываться без толку на неприятности, я пошел в другую сторону.
В коридоре страшно неприятно пахло лекарствами, потом, карболкой и застоявшейся мочой. Как и во всех российских больницах. Честное слово, я не понимал принципа, не позволявшего русским использовать нанотехнологии хотя бы для обеспечения санитарных норм в больницах и клиниках. Со стороны это здорово походило на своеобразное сектантство. Что-то вроде ортодоксально-клинического православия. Бог знает, что делает, а все разговоры о том, что мы сами можем выполнять хотя бы часть боговой работы, до которой у него просто руки не доходят, – ересь несусветная.
В конце коридора я обнаружил застекленную дверь и вышел на лестничную площадку.
Боже мой, на каком же этаже я находился? Уходившая вниз шахта тонула во мраке. Как будто лестница, изломанной спиралью вьющаяся по ее стене, вела не на улицу, а в глубины земли, в самое средоточие древних кошмаров, тысячелетиями таившихся во тьме, чтобы в один ужасный день выбраться на поверхность и погрузить наш далекий от совершенства, но все равно такой привычный мир в хаос и ад.
При одном только взгляде вниз голова у меня закружилась. Наверное, именно поэтому я не сразу услышал доносившуюся снизу разрозненную дробь множества ног, обутых в тяжелые ботинки с подкованными каблуками.
– Быстро! Быстро! Все наверх! – прозвучали отрывистые слова команды.
Затем другой голос, менее резкий, но такой же уверенный:
– Три верхних уровня инфицированы! Никаких физических контактов! Убивать всех! Иначе зараза расползется по городу!
Примерно пятью пролетами ниже меня через лестничные перила перегнулось и посмотрело вверх странное человекообразное существо с непропорционально большой, круглой головой, круглым решетчатым рылом и огромными, плоскими, зеркально отсвечивающими глазами.
Я пришел в замешательство. Что это, инопланетное вторжение? Но почему тогда пришельцы говорят по-русски?..
Пока я думал, пришелец поднял автомат и выстрелил в меня.
Я отшатнулся назад, прижался спиной к холодной стене.
– Кто стрелял?
– Я, товарищ капитан! Увидел кого-то на самом верху!
– Попал?
– Так точно, товарищ капитан!
Какие это, к лешему, пришельцы! Так беспардонно врать способны только наши. Рядовые врут офицерам, офицеры врут генералам, генералы – маршалам, маршалы – министру обороны, министр обороны – президенту. А президент врет всем. Государственная вертикаль, возведенная на тотальной лжи.