Когда же меня наконец отпустили, я вышел из дома в состоянии (признаюсь честно), близком к панике. Я не мог более нести эту ношу один – мне требовался независимый советник, который трудился бы на моей стороне, а не на стороне полиции.
Обращаться к поверенному все еще не хотелось, но в голову пришла новая мысль. Я вспомнил одного человека, учившегося со мной в Фернхесте. Собственно, мы даже были одногодками и, хотя с возрастом потеряли друг друга из виду, все же в детстве волею обстоятельств общались очень тесно. Этот мой знакомый, как я узнал из газет, за последнее время добился определенного успеха в распутывании нескольких преступлений, поставивших в тупик даже Скотленд-Ярд. Когда эти заметки попались мне на глаза, я не очень-то поверил им, поскольку запомнил его мальчиком совершенно заурядным и даже, пожалуй, неприятным, но теперь готов был уцепиться за любую помощь.
Положившись на наше былое знакомство, я послал Роджеру Шерингэму телеграмму, в которой сообщал ему, что попал в крайне опасную ситуацию, и настоятельно просил о помощи.
Шерингэм отозвался с достойной восхищения расторопностью, сообщая, что приедет нынче же вечером. Я был удивлен, причем приятно. Должно быть, Шерингэм изменился к лучшему. Вот уж не помню, чтобы прежде он особенно рвался помогать окружающим.
Через полчаса пришла вторая телеграмма, с указанием номера поезда и времени прибытия в Будфорд, а также просьбой встретить его там.
После ленча я отвел Джона в сторону и сообщил ему о своем поступке. Джону хватило любезности сказать, что он готов предложить кров и стол любому моему союзнику, однако я видел: он не одобряет моего решения, очевидно, опасаясь, как бы Шерингэм не подтвердил выводы полиции. Не кажется ли мне, что поверенный все же был бы лучше? Я с улыбкой заверил, что Шерингэм расследует тайны и загадки не в пример лучше и эффективнее любого поверенного и что мне нужно лишь доказательство моей невиновности, – Шерингэм поможет мне с этим, причем не станет искать доказательства вины кого-либо еще. Джона, похоже, ответ мой не убедил, однако прибавить мне было нечего.
Даже самый уверенный в себе человек испытывает радость, переложив на чужие плечи хотя бы часть отягощающей его ноши, и в шесть часов, направляясь в гараж за машиной, чтобы съездить в Будфорд за Шерингэмом, я уже чувствовал себя значительно лучше. Джон, судя по всему, был настолько впечатлен детективными талантами Шерингэма (насколько я понял со слов Джона, который, похоже, много о нем слышал, моего бывшего однокашника порой даже полуофициально привлекали к расследованиям), что и я не сомневался: уж он-то сумеет отрыть недвусмысленные доказательства в мою пользу. Похоже, в тучах, низко нависших над моей головой, намечался просвет.
Я выехал из гаража задним ходом и только успел включить переднюю передачу, как из живой изгороди слева от меня выскочил какой-то человек. Я остановился. Обратившись ко мне по имени, он сообщил, что мне не дозволено покидать имение Джона.
Меня охватило более чем оправданное раздражение.
– Это просто смешно! Я собираюсь встретить друга, который приезжает в Будфорд поездом в шесть сорок две.
– Простите, сэр, у меня приказ. Суперинтендант велел, чтобы в течение ближайших пары дней никто не покидал поместья – вдруг потребуется срочно задать несколько вопросов.
Я спросил наглеца, кто он такой, и потребовал письменных полномочий. Он побагровел и заявил, мол, дело не в полномочиях, а в распоряжениях суперинтенданта. Я ответил ему резкостью и, невзирая на все угрозы, поехал прочь. Незначительный эпизод – однако он растревожил меня пуще прежнего. По всей видимости, свободы мне было дозволено крайне мало. Я ни на миг не поверил, что эти ограничения касаются кого-либо, кроме меня. Положение мое оказалось не просто опасным, но и до крайности унизительным.
Поэтому, подъехав к станции в Будфорде, я без всякого удивления обнаружил там какого-то праздношатающегося, который последовал за мной на платформу, почти не давая себе труда действовать скрытно. Надолго вырваться из сети было невозможно.
Хоть я не видел Шерингэма много лет, однако мгновенно узнал его. Собственно говоря, он прямо бросался в глаза. Даже в сельской глуши я неизменно стараюсь блюсти внешний вид. Я бы сквозь землю провалился, застань меня кто-нибудь в паре таких потрепанных фланелевых брюк, в каких расхаживал Шерингэм, или же в столь немыслимо бесформенной шляпе. А ведь он, несомненно, так приехал из самого Лондона. Карманы у него оттопыривались от уймы газет, под мышкой торчали четыре книги.
– Ну-ну, – промолвил он, пожимая мне руку с такой очевидной радостью, что на сердце у меня потеплело. – Черт возьми, Килька, как ты там?
Вопреки радости при виде того, кого я начал уже почитать своим спасителем, я все же поморщился, услышав это отвратительное прозвище. В силу каких-то совершенно непонятных причин, с самого первого дня, едва переступив порог Фернхеста, я получил кличку Шкилет – в высшей степени оскорбительное и безосновательное прозвище, равно как и пришедшее ему на смену нелепое сокращение Килька. Помню, милая матушка все спрашивала: «Но Сирил, милый мой, отчего мальчики…». Впрочем, это не имеет никакого отношения к нынешней моей ситуации.
Однако с моей стороны было бы черной неблагодарностью сейчас выражать недовольство человеку, который приехал за две сотни миль, чтобы оказать мне услугу, так что я изобразил самое любезное выражение лица и отвечал с улыбкой, возможно, слегка натянутой:
– Боюсь, в настоящий момент очень так себе.
В ответ Шерингэм со всего маху хлопнул меня по спине: без сомнения, жест был предназначен для приободрения, но на деле весьма болезненно сотряс мне позвоночник.
– Выше нос, выше нос, ты, знаешь ли, еще не умер, – заметил он с грубоватым добродушием. – Даже не арестован. А где бы нам тут пивка выпить?
– Пивка? – с отвращением переспросил я. Времени едва хватало, чтобы вернуться в Минтон-Дипс и переодеться к ужину. Да и в любом случае я не пью пива перед едой. Немножко хереса или горькой настойки – пожалуйста. Возможно даже, в исключительных обстоятельствах – умеренный коктейль. Но пиво? Ни под каким видом!
– Именно пивка, – решительно подтвердил Шерингэм. – А то в пути горло пересохло. О, вот там за дорогой, кажется, какой-то паб. Посмотрим-посмотрим.
Я вынужден был сопровождать его, но не позволил заказать пива и на свою долю.
– Итак, это ваше небольшое дельце – убийство, – буквально расплылся Шерингэм. – Так и думал. И подозревают тебя, Килька. Чудесно! Что ж, повезло так повезло.
– До такой степени подозревают, – сухо ответил я, прихлебывая херес, – что вон тот джентльмен слева, который только что заказал себе горькое пиво, прибыл сюда с единственной целью: проследить, чтобы я не вскочил в следующий поезд.
На мой взгляд, необходимо было показать Шерингэму, насколько серьезна сложившаяся ситуация. Покамест он явно этого не понимал.
– Из местных ищеек? – переспросил он, оборачиваясь в ту сторону и ничуть не понижая голоса. – Отлично! Пускай присоединяется к нам!