– Хорошо же, – промолвил Шерингэм, вернувшись три-четыре минуты спустя. – Я нашел одно-два места, откуда вас видно, но по большей части нет. Не думаю, впрочем, что это нам что-то дает. Кстати, а сколько времени? Силы небесные, половина девятого. Что ж, вряд ли мы можем тут что-то еще найти, Килька, а я вполне созрел для завтрака. Как считаешь?
– Безусловно, – согласился я, слегка разочарованный (пусть и совершенно беспричинно) тем, что бурная деятельность моего спутника не принесла ровным счетом никаких плодов.
Мы начали подниматься вверх по холму.
– О, кстати, – окликнул Шерингэм приотставшего от нас констебля, – когда появится суперинтендант Хэнкок?
– Сдается мне, сэр, он говорил, будет после девяти.
– Отлично! Хочу перемолвиться с ним парой слов.
Мы молча миновали лес. На полпути к дому Шерингэм обернулся ко мне с широкой улыбкой:
– Что ж, Килька, поздравляю!
– С чем? – поразился я.
– Да с этой твоей теорией. Ты ведь сказал вроде, что не проверял ее?
– Какую теорию? А, что кто-то притаился у тропинки? Нет, разумеется.
– Что ж, мой мальчик, отличная догадка. Ты был совершенно прав.
Я так и уставился на него.
– Я был прав? То есть?
Я ведь не питал ни малейшей надежды, что эта моя идея как-то поможет. Даже и представить такого не мог.
– Кто-то и в самом деле стоял на том самом повороте. – Видя у меня на лице изумление, Шерингэм добавил: – Помнишь, как я крикнул нашему приятелю не двигаться, потому что я хочу проверить, будет ли его видно с другой поляны? Это, дорогой мой Килька, была лишь военная хитрость. На самом же деле я хотел осмотреть тот поворот, проверить, есть ли в твоей догадке что-нибудь или нет. Мне пришло в голову, что полиция скорее всего не удосужилась разглядывать землю в паре ярдов от самой тропы. Но я не хотел, чтобы он знал, чем я намерен заняться – не то увязался бы за мной. А в настоящий момент, ввиду соглашений вчерашнего вечера, я предпочитаю держать все свои находки при себе.
– Ну и? – взволнованно спросил я.
– Ну и, как я уже сказал, ты оказался совершенно прав. Там и в самом деле кто-то стоял, причем, судя по количеству отпечатков, довольно долго. И судя по двум следам, особенно глубоко впечатавшимся в землю, несколько минут – на одном и том же месте, не пошевелив ни единым мускулом. (Очень нелегко, знаешь ли, совсем не шевелить ногами более тридцати секунд, разве что стоишь совсем закоченев.) И еще мы можем предположить, что эти несколько минут как раз и пришлись на период между тем, как вы покинули полянку, и вторым выстрелом. Ну, Килька, что ты теперь обо всем этом думаешь?
Впервые в жизни я даже не обратил внимания на ненавистное прозвище.
– Ты уверен? Откуда? Земля сейчас слишком твердая, никаких следов. Вот тот же констебль говорил…
– На тропинках, да. Но это конкретное место тем не менее оказалось довольно влажным – тенисто, мягкая трава… В общем, со всей очевидностью, земля там достаточно мягкая, раз уж следы остались.
– Не понимаю, – только и пробормотал я.
– И более того, Килька, – продолжил Шерингэм еще более многозначительно, – тебе, возможно, будет интересно узнать, что тот, кто там прятался, носил туфли на высоком каблуке.
Я пристально посмотрел на него.
– Женщина!
– Да ты делаешь выводы почти так же быстро, как я, – иронически заметил Шерингэм.
Скажу лишь одно: от этакого известия меня словно громом поразило. Вот уж чего я никак не ожидал!
После завтрака Шерингэм сообщил мне, что намерен выйти и побеседовать с суперинтендантом, если тот приехал. Хочу ли я, чтобы он рассказал ему о найденных отпечатках, или нет?
– Нет, – твердо ответил я, ибо уже успел принять решение на этот счет. – Нет, ни в коем случае.
– А если у меня сложится впечатление, что он жаждет твоей крови?
– В любом случае. Мы должны сперва побольше выяснить про эти следы, особенно, кто их оставил, а уж потом делиться информацией с полицией.
– Хорошо, – согласился он. – В конце концов, это твоя забота.
Мы с ним стояли в холле и, разумеется, разговаривали вполголоса.
– Буду ждать тебя в кабинете, – сказал я. – Джон наверняка разрешит нам в ближайшие дни им пользоваться, когда понадобится.
Шерингэм кивнул и удалился, а я вышел в сад поразмышлять на досуге о загадочных отпечатках. Кто мог их оставить?
Я стоял, прислонившись к одному из деревьев, ограждавших обрыв перед садом, и рассеянно глядел на расстилавшуюся за обрывом долину, как вдруг кто-то тихонько окликнул меня сзади. Я торопливо обернулся. Это была Эльза Верити. Я впервые увидел девушку после гибели ее жениха.
Меня охватило смущение, какое всегда, кажется, нападает в присутствии людей, недавно понесших утрату, но в данном случае оно еще усилилось от мгновенно промелькнувшей в голове мысли: считает ли и она меня виновным в гибели Эрика?
Если она так и считала, то, к моему облегчению, никак этого не выказывала. Само собой, она была очень бледна, а в глазах читалось не только горе, но и страх, однако я списал это на счет нависшего над всеми нами расследования. В любом случае она не шарахалась от меня, как наверняка шарахалась бы, считай иначе.
– Мистер Пинкертон, – тихонько проговорила Эльза, – можно вас на минуточку?
– Ну разумеется, – мягко отозвался я. – Позвольте принести вам кресло.
– Нет, спасибо. Я хотела лишь задать вам один вопрос. Нет, два вопроса. – Она глянула в сторону дома, словно желая убедиться, что в пределах слышимости никого нет. – Мистер Пинкертон, правда, что у Эрика был роман с миссис де Равель?
Я колебался не дольше секунды. Один взгляд в ее глаза сказал мне, что время недомолвок прошло.
– Да, Эльза.
– Она была его любовницей? Вы точно-точно знаете? – Бедное дитя задало этот вопрос недрогнувшим голосом; было совершенно очевидно, что он стал ей до боли привычен.
– Точно, – ответил я.
– Благодарю вас. Это первое, что я хотела спросить. А второе вот что: правда ли он хотел жениться на мне только ради денег?
Этот вопрос потряс меня сильнее первого, и я не чувствовал себя вправе отвечать на него прямо.
– Разве у вас есть причины так думать? – попытался я потянуть время.
– Да, Этель мне сказала. Считает, что мне лучше знать. Вот я и хотела спросить у вас, вы тоже так думали? Все так думали?
Тут голос ее чуточку дрогнул, но лишь на одном слове.
– Да, думал. И, полагаю, все остальные тоже.
Уж если Этель взяла на себя ответственность, я почитал своим долгом поддержать ее.