– Вы говорите, что Луи был очень огорчен их союзом?
– Это самое малое, что я могу сказать. В то время он вернулся ко мне. Мне нужно было быть осторожней с ним.
Она сказала это без всякой горечи, только немножко прикусив губу.
– Тогда он много пил, много путешествовал, и у него было много женщин, – добавила Ребекка.
– Так же как и происшествий.
По ее взгляду, хладнокровному и прямому, я увидела, что она поняла мой намек, но не отреагировала на него.
– Это настоящее происшествие. – Ребекка выделила каждое слово, чтобы лучше меня убедить.
– В то время Луи, наверное, только научился управлять лодкой, – нарочно вмешалась я. – Если это правда, почему Андре позволил ему встать у руля?
Ребекка уклонилась от ответа:
– А почему нет?
Я позволила ей вдохнуть смесь эфирных масел, и вскоре она вернулась к разговору.
– Если Луи осознает всю прозрачность ситуации, почему он утаил от меня подробности этой аварии? Почему мне солгали об истинной причине его инвалидности?
– Просто потому, что он чувствует себя виноватым. Давай будем честными: ты станешь признаваться человеку, которого любишь, в том, что убила своих родителей? Даже если это не было преднамеренно?
Я могла это понять, но до сих пор не в состоянии объяснить, почему он приписал себе спасение Авроры и, наоборот, почему Дэвид ничего не говорил об этом. Примеряя на себя чужую роль, они так мало походили друг на друга.
Когда я закончила злословить по поводу Ивона, мастера лодок, она только пожала плечами.
– Рыбаки все алкоголики. Видевшие его в тот день говорили, что он был очень пьян, как всегда.
Сейчас она была настороже, и я хорошо видела, что на эту тему больше из нее ничего не вытрясу.
Я решила действовать: страховка Авроры. Я потрясла этим документом прямо перед ее носом. Она не смогла уйти от моих вопросов.
– Вы уже видели эту бумажку?
Она бросила взгляд на документ в моих руках. Ребекка испугалась, может быть, даже запаниковала. На секунду она опустила глаза, а затем взяла себя в руки.
– Нет… Это мне ни о чем не говорит.
– Здесь же адрес Барле.
– Разумеется, разумеется… Но я им в консьержи не нанималась, – заявила Ребекка недовольным тоном. – Я никогда не смотрела корреспонденцию, которую они получали.
Однако ее реакция показала мне обратное. Она должна была провести годы, отслеживая содержимое их почтовых ящиков, как голодный зверь в засаде.
– Этот документ был сделан через два года после смерти Авроры, – прокомментировала я, – и адрес здесь тот, где она официально жила с Дэвидом.
Ребекка покусывала губы, как будто искала логическое объяснение этому абсурдному факту.
– Ее тело так и не нашли, – заключила она. – Смерть Авроры официально признали только через несколько лет. Это объясняет такого рода ошибки… Пока еще была надежда, что она найдется, даже самая ничтожная, Дэвид и Дельбар решили не аннулировать контракт страховки.
– Ребекка… Я хочу спросить, почему вы мне рассказываете все это только сегодня? Почему не годом раньше? Почему не тогда, когда мне пришлось выбирать между ними двумя?
– Луи особенно не хотел позволять тебе думать, что он любил тебя за сходство с ней, как его брат…
Она повторила мне последние слова: пусть я буду двойником Авроры, конечно, все началось с внешнего сходства и привлекательности, но очень быстро его чувство ко мне переросло этот простой факт.
– Вам известно, был ли Дэвид влюблен в кого-то другого? – это прозвучало очень по-детски, и она задала мне ответный вопрос:
– Что ты хочешь услышать от меня? Про детскую любовь?
– Да. В приюте, например. До Авроры.
Э+Д. Я снова вспомнила про инициалы в сумраке гардероба, в Сен Броладре.
– Может быть, – вздохнула она. – Но тогда я не знала об этом.
– Эммануэль? Элиз? Элоди? Имя начинается на Э, не важно какое.
– Нет… Правда. Сожалею.
Перед тем как покинуть дом, я осталась на несколько минут на лестничной площадке, приложив ухо к двери, чтобы услышать еще немного о Луи. Мне помешал человек, выходящий из лифта. Я поспешила на улицу. Гроза прошла, и сейчас уже светило яркое солнце, но над городом нависла удушающая влажность. В подмышках и паху стало влажно, блузка прилипла к груди, лоб покрылся горошинами пота, как при лихорадке, тем не менее я решила побродить по окрестностям, чтобы соединить все детали, которые мне удалось узнать, в единую картину. Меня ничто от этого не отвлекало, даже дорогие машины, припаркованные вдоль тротуаров, пока не зазвонил мобильник:
– Эль? Это Маршадо.
Я была удивлена тому, что он позвонил так скоро, после нашей встречи прошло меньше двух часов.
Его голос был сдержанным и решительным, больше не выражающим никаких сомнений, как несколько часов назад.
– Да?
– У меня есть кое-что на Гобэра.
– Ммм… и что же?
– Представьте себе, что до того, как стать председателем APВУГОУ, Антуан Гобэр долгое время работал в частной компании бухгалтером.
Я постепенно выходила из оцепенения. Что касается моего собеседника, его двойное покашливание не сулило ничего путного.
– Он работал около 20 лет на Софиба, кабинет финансовой экспертизы… а это, сто процентов, филиал группы Барле.
Несколько секунд я молчала, не имея сил реагировать, и Маршадо закончил:
– Со слов адвоката Делакруа, он покинул группу около года назад. Это Гобэр предоставил Дэвиду все детали против Делакруа.
Во время своего короткого выступления Франсуа Маршадо говорил совершенно ровным, спокойным голосом, который обычно используют ведущие новостных программ на телевидении, демонстрируя этим свой профессионализм. Так же он мог бы рассказывать про прогноз погоды или курсы валют.
Я же чувствовала, что меня мучает жажда узнать правду. Что заставило его изменить свое мнение? Был ли это шок, который он испытал от случайно увиденных на моем телефоне фотографий? Я с трудом могла в это поверить. Он слишком хорошо знал Дэвида, чтобы думать, будто тот похож на ангела. И потом, и тот и другой познакомились со мной, когда я работала в агентстве…
Однако, я была уверена в том, последнее открытие потрясло его и меня настолько сильно, что мы даже не могли себе еще до конца представить всех масштабов. Он уже знал, что связь между Антуаном Гобэром и Дэвидом, без малейшей тени сомнения, вовлечет последнего во всю эту авантюру, начатую против Луи.