– Ну как? – спросила Маргарет, отвернув лицо от экрана.
– Да никак… Собственно, я не очень-то и рассчитывала, но подумала, а вдруг… Но ничего не поделаешь. Придется поискать по телефонному справочнику.
Луз повыдвигала ящики комода и в самом нижнем наткнулась на телефонный справочник абонентов города Сан-Антонио. Бесцеремонно подвинув Серену с нагретого места, она уселась со справочником на кровать. Уж очень не терпелось продолжить поиски. Найдя страницу с нужной ей буквой, она ахнула.
– Представь, в Сан-Антонио проживает по меньшей мере пятнадцать Марий с фамилией Самора.
– Да знаю! Сверялась по Интернету. Благодари бога, что их всего пятнадцать, а не пятьдесят или сто.
– Получается, мне придется позвонить каждой из этих Марий. Остается только надеяться, что мне повезет и я попаду в яблочко с первой попытки.
– Удача тебе в помощь! Но сейчас поздно целиться в яблочко… Ты не находишь? Вон, смотри, девять часов… Не стоит беспокоить людей в такой час. Отложим на завтра. Начнешь прямо с утра, на свежую голову. А на сегодня свой план мы перевыполнили. Я вообще туго соображаю. Думаю, ты не лучше.
Луз, со вздохом захлопнув справочник, положила его прямо на пол возле кровати. Воодушевление ее испарялось… стало таять почти на глазах, сменяясь непрошеными сомнениями.
– А что, если я ее не найду? Вдруг она больше не живет в Сан-Антонио?
– Поедем дальше тогда без нее, – преспокойно отозвалась Маргарет. – В конце концов, не Сан-Антонио наша конечная цель.
Луз с интересом взглянула на Маргарет. На ее лице читалась решимость. Пожалуй, подумала Луз, такого ее настроя с лихвой хватит на них двоих. Но желание Маргарет поставить финальную точку не в Сан-Антонио, а в заповедных местах горной Мексики вполне объяснимо. И так естественно. Ей просто хочется попасть в те места, где зимуют бабочки-данаиды. Но вот что делать ей, Луз? Вполне возможно, придется возвращаться домой ни с чем, если она не сумеет отыскать в Сан-Антонио тетю Марию.
И тут Луз вспомнила про альбом в чемодане. Бабушкин альбом с фотографиями. Вдруг он что-то подскажет? Если нельзя сейчас обзванивать абонентов, то уж полистать-то альбом не возбраняется. Она вскочила и молча достала его. Края кожаной обложки поистрепались от времени. Она снова улеглась на кровать поудобнее и принялась медленно переворачивать страницы, разглядывая фотографии.
– О, обожаю смотреть старые семейные фотографии, – оживилась Маргарет, и ее усталость как ветром сдуло. Она отлипла от компа и присела на кровать рядышком с Луз. – Это твоя бабушка?
– Да, – ответила Луз, чувствуя, как сердце ее затопляет волна любви. Бабушка – совсем молодая тогда, когда был сделан снимок, – была запечатлена в традиционном наряде невесты: белое гофрированное платье, расшитое цветочным узором. Черные блестящие волосы заплетены в две толстых косы и тоже украшены живыми цветами. – Это она в день свадьбы с Луисом, ее первым мужем.
– Я такой ее себе и представляла, – с улыбкой отозвалась Маргарет. – Красивая… добрая… И брови строго сдвинуты…
У Луз опять защемило сердце. Так с ней бывало теперь всегда, когда она начинала думать о бабушке или видела ее фотографию. Днем она старалась гнать от себя невеселые мысли, топить их в делах и заботах. Но вот наступала ночь, а с ней, как правило, возвращались воспоминания.
Маргарет молча протянула ей бумажную салфетку. Луз вытерла глаза и высморкалась.
– А кто этот бравый молодец с мачете в руках? – чуть более весело, чем позволяло изображение на следующей фотографии, рассмеялась Маргарет, пытаясь придать их занятию непринужденность.
Луз с готовностью ответила на улыбку. Сидя плечом к плечу, они принялись разглядывать очередную фотографию, и Луз почувствовала, как боль в груди постепенно стихает.
– Это же Луис Самора! Первый бабушкин муж. Из того, что мне известно о нем, личностью он был весьма колоритной. Но работать умел и любил. Он ведь приехал в Штаты вначале в качестве braceros.
– Не понимаю. Как это?
– Сезонный рабочий. Во время Второй мировой войны многих мужчин в Штатах призвали в армию и отправили на фронт. Сразу же почувствовалась нехватка рабочей силы. И тогда американское правительство приняло решение приглашать на работу граждан Мексики. В основном брали на сельскохозяйственные работы. Этих людей называли braceros, что в переводе означает рабочие или поденщики. Вот так муж бабушки и колесил по стране, а заработанные деньги отсылал семье. Иногда он отсутствовал дома по шесть-девять месяцев. Бабушка рассказывала мне, что ей тоже приходилось не сладко. Она, по сути, одна вырастила детей и поставила их на ноги. Двух дочерей и сына.
– Двух дочерей? А я думала, твоя мать от второго брака.
– Да, от второго. Но у бабушки была еще дочь, родившаяся у них с Луисом. Но она умерла совсем маленькой. Иногда я думаю, каково ей это было, моей бабушке, одной растить детей и не бояться. Наверное, потому, что бабушка пережила столько всего на собственном опыте, она и поспешила к маме на помощь, когда я появилась на свет. Бросила все, уехала из Мексики и перебралась в Милуоки. Бабушка не хотела, чтобы моя мама прошла через те испытания, через которые пришлось пройти ей самой.
На многих фотографиях Эсперанса была вместе с детьми и мужем; дети – их дочь Мария и сын Маноло. Были и другие снимки – Мария и Маноло уже со своими семьями. И Луз не без смущения была вынуждена признаться, что даже не знает, как зовут ее кузин и кузенов. Да она их никогда и не видела!
– Какой красавец! – воскликнула Маргарет, ткнув пальцем в фотографию молодого высокого блондина на фоне фонтана.
– Это мой отец, – равнодушно ответила Луз. – Но я не знаю его. И никогда не видела. Этот человек ничего не значил для меня, никогда не был частью моей жизни, и я не питала к нему никаких чувств. Так уж сложилось.
– Зато теперь я знаю, от кого ты унаследовала свои синие глаза.
– О, не только от отца. У моего дедушки Гектора тоже были голубые глаза.
Луз указала на фотографию гладко выбритого мужчины в костюме с галстуком. Мужчина был заснят в круглых очках с металлической оправой. Его длинные светлые волосы падали на воротник рубашки, и он, по моде шестидесятых годов, носил бачки.
– Дедушка преподавал в университете. В Мексике вообще много людей, чьи предки – выходцы из Европы. Французы, испанцы, немцы… Мексиканец – это скорее национальность, чем определенная этническая группа.
– А какого цвета глаза у Салли? – неожиданно перебила ее Маргарет.
– Голубые. А почему ты спрашиваешь?
– Пытаюсь определить, каковы шансы у ваших будущих детей родиться тоже голубоглазыми.
Луз игриво толкнула ее кулачком в бок и перевернула страницу. На ней была вклеена немного измятая фотография: бабушка стоит рядом с Марипосой, а та держит на руках младенца.
– Это ты?