С самого начала расследования Питт склонялся к тому, что убийство совершили на почве страсти, а не просто избавились от какой-то угрозы, даже если речь шла о вытягивающих все жизненные соки лапах шантажиста. Преступление было вызвано ненавистью и страхом, но и это было еще не все, учитывая, что посмертный наряд и поза Кэткарта издевательски изображала картину Милле и точную копию композиции, нанесшей кому-то неисцелимую душевную рану.
– Так по-вашему, он знал, кто сделал эту фотографию? – Голос Телмана, прервавший размышления Питта, звучал хрипло, но очень тихо, едва слышно.
– Нет, – ответил суперинтендант, когда они остановились на обочине тротуара, пропуская рвущихся из упряжи лошадей, стремительно пронесших мимо них грохочущий по мостовой экипаж, – вряд ли. Он увидел ее за два дня до смерти Кэткарта. И мне кажется, что как раз за это время сумел это выяснить.
Томас направился на другую сторону улицы, сам не зная, куда именно он идет. В данный момент ему просто необходимо было ощущение напряженного физического движения, остановка казалась невыносимой.
– И как же он мог узнать об этом? – спросил инспектор, пробежав немного, чтобы догнать начальника. – Откуда он мог начать? Вряд ли он спросил у нее. Более того, если б я оказался на его месте, я не смог бы даже просто поговорить с ней.
– Он принадлежит к актерской династии, – задумчиво произнес Питт, – и, наверное, лучше любого из нас умеет скрывать свои чувства… – Несколько шагов он сделал в молчании, а потом заговорил снова: – Парень мог догадаться, что открытка сделана профессионалом… предпочитавшим работать с прямоугольными композициями. Профессионалы не используют усеченные округлые рамки. Их можно делать только при дневном освещении. И едва ли производителю пленки, к которой пристрастились любители, удалось усовершенствовать ее.
Ворчание Телмана выразило глубокое отвращение. Острота его чувств не поддавалась словесному выражению. Он вышагивал рядом с Питтом, напряженно ссутулившись и втянув голову в плечи.
– Возможно, он принялся наводить справки о разных профессионалах, – продолжал размышлять Томас, – очень осторожно, не привлекая внимания. Он мог уже задумать убийство… или по меньшей мере какую-то конфронтацию. Откуда он мог начать свои поиски?
– Ну, если он старался держать их в секрете, то ему чертовски трудно было что-то выяснить, – возразил Сэмюэль. – Во всяком случае, он не мог, как вы, спрашивать всех и каждого про эту фотографию.
– Он мог сузить круг до фотографов, предпочитавших сходные сюжеты, – ответил Питт на собственный вопрос. – Мог изучить их стили. Ведь он и сам занимается фотографией. И знает, как добиться желаемого эффекта, выбирая ту или иную художественную композицию. Стиль почти равносилен личной подписи.
– А как же он мог узнать стиль работ Кэткарта, – Телман, повернув голову, взглянул на шефа, – среди такого множества фотографий? Откуда он мог вообще знать, где искать?
– Значит, узнал! – отрезал суперинтендант. – И обнаружил его меньше чем за два дня, то есть поиски быстро увенчались успехом. Либо ему сопутствовала удача.
Питт искоса глянул на инспектора. Тот пожал плечами.
– Выставки! – вдруг воскликнул Томас. – Он мог выяснить все на какой-то фотовыставке. Там ведь можно ознакомиться с обширным собранием работ разных фотографов.
Его спутник слегка оживился.
– Я могу выяснить это! Дайте мне полчаса, и я узнаю, где они могли проходить.
Спустя почти два часа Питт и Телман, добравшись до Кенсингтона, прохаживались бок о бок по большой галерее, разглядывая фотографию за фотографией: прелестные пейзажи, портреты представительных дам и господ в величественных нарядах, животных и детей с распахнутыми ясными глазами… Некоторые из работ сразу западали в память – весь их мир, отраженный в оттенках сепии, навеки запечатленные моменты жизни, жестов, улыбок…
Томас задержался возле одной фотографии. Босоногие маленькие оборвыши сгрудились на уличном крыльце какого-то дома. Рваная одежка, штаны подвязаны веревками… Однако на детских лицах сохранилась извечная невинность.
На другом снимке косые лучи солнца исполосовали вспаханное поле, а за ними на фоне неба филигранно сплетались оголенные ветви древесных крон. Стайка парящих птиц застыла в полете, напоминая подхваченные ветром листья.
Присматриваясь к стилистическим особенностям, суперинтендант оценивал запечатленные водоемы и манеру символического отражения обычных объектов. Разумеется, Питт сознавал, что ищет работы Делберта Кэткарта. А вот Орландо понятия не имел, кого надо искать и почему тому фотографу вздумалось сфотографировать его мать в таком виде. Неужели он полагал, что ее шантажировали, насильно или по принуждению добившись согласия на съемку? Он мог бы убедить себя в этом. Иные варианты, вероятно, показались бы ему невыносимо мучительными.
Томас взглянул на своего коллегу, топтавшегося в нескольких шагах перед какой-то фотографией, не сознавая, что он загораживает обзор крупной даме в черном платье с лавандовой отделкой и ее почтительной дочери, которая, вполне очевидно, смертельно скучала и мечтала оказаться в любом другом более интересном месте. Телман разглядывал изображение юной горничной в каком-то дворике, которая отвлеклась в момент снимка от выбивания висевшего на веревке ковра. Невысокая и стройная барышня насмешливо смотрела в объектив. Питт понял, что она напомнила инспектору Грейси, и вздрогнул, подумав, что кто-то мог увидеть в их служанке натурщицу. Томас гордился тем, что нормальные люди считают достаточно важным увековечить свои портреты, и неожиданно, осознав собственные чувства, смутился, придя в замешательство. Фотографии ловили и запечатлевали интересные и уникальные моменты его собственной жизни.
Сэмюэль резко отступил назад и, повернувшись, едва не врезался в солидную даму. Пробормотав извинения, он быстро присоединился к Питту.
– Ни черта мы здесь не поймем, – тихо буркнул он, – пойди тут разберись в этом множестве, какая у кого манера!
Его шеф предпочел воздержаться от комментария.
Следующий зал оказался более обнадеживающим, и Томас сразу узнал, что несколько выставленных там фотографий сделаны Делбертом Кэткартом. Игра света и тени, выбор композиции явно напоминали те работы, что он видел в доме Кэткарта и у его клиентов. Кроме того, на двух из них на заднем плане поблескивала река.
– Вот эти его, – прямо брякнул Телман. – Но как мог бы Антрим догадаться об этом? И опять же, они ничего не доказывают, за исключением того, что здесь выставляются работы Кэткарта. Вы ведь сами ожидали их увидеть.
– Нам придется найти доказательства, – обреченно произнес Питт. – Антрим выяснил, кто фотограф. И, видимо, именно благодаря выставке.
Сэмюэль промолчал.
Суперинтендант внимательно разглядывал другие работы, обнаружив в итоге еще несколько с водоемами, две с лодками, одну с садом, полдюжины с цветочными гирляндами и одну с героиней в длинном бархатном платье.