Придется переждать бой в лесу, а уж потом двигаться к немецкой границе.
Внезапно до слуха Кесслера донесся глухой перестук лошадиных копыт, утопавших в мягкой лесной почве. Повернувшись в седле, он ожидал увидеть кавалерию, дозор – кого угодно, только не Альбера Денсво в сопровождении юноши, которого Иоганн раньше не встречал. На лицах обоих мужчин застыла гримаса злости, не оставлявшая сомнений в том, что именно они сделают с Кесслером, когда до него доберутся.
Завидев жертву, преследователи разделились, зажимая Иоганна в клещи с двух сторон. Тот придержал поводья, надеясь, что Денсво и его спутник по инерции проскочат мимо, и можно будет отступить в чащу. Но расчет не оправдался: австриец на ходу вытащил из-за пояса пистолет и метким выстрелом уложил лошадь Кесслера – тот едва успел выдернуть сапоги из стремян и откатиться в сторону.
На ноги он вскочил уже с саблей в руках: фамильный клинок с выгравированным на рукояти соколом тускло блеснул в лесных сумерках. За поясом у Кесслера был заряженный пистолет, и он был готов выхватить его, как только мишени перестанут двигаться.
Всадники развернулись и направили лошадей прямо на Иоганна, но Денсво в последний момент натянул поводья так, что его белый конь присел на задние ноги. Затем мужчина хищно оскалился:
– Неужели ты думал, что я не найду тебя?
– Было бы странно, если бы Ищейка не взяла след.
– Я убью тебя в поединке, подонок, – прорычал в ответ Денсво. Поняв, кто перед ним, он перестал скрываться: лицо медленно вытягивалось в подобие собачьей морды, покрываясь шерстью; глаза вспыхнули недобрым огнем.
Одним плавным движением Денсво спрыгнул с лошади и, выхватив саблю, остановился напротив соперника. Замах, несколько шагов – Кесслер легко увернулся от удара. Длинный клинок впустую описал сияющую дугу, заставив австрийца раскрыться. Иоганн не стал ждать второго шанса. Сабля коротко блеснула, и Денсво по-волчьи взвыл от боли: острие угодило ему в левую подмышку. Кесслер тут же отступил в сторону. Ищейка не сводил с него алых глаз: Существо явно было удивлено скоростью и мастерством противника.
Денсво несколько раз моргнул, превозмогая боль, и снова кинулся в атаку: убить Ищейку было не так-то просто. Краем глаза Кесслер заметил, что юноша – на вид ему было не больше пятнадцати – тоже спускается с коня, причем куда более неумело.
– Лукас, назад, – рявкнул Денсво, тоже уловивший движение позади.
– Отец! Позволь мне помочь! Ты ранен…
«Так это его сын», – мелькнуло у Кесслера в голове. Память услужливо подбросила сценку: Денсво говорит, что встретится с сыном в Ватерлоо.
– Лучше послушайся отца, – произнес Гримм. – Я не хочу убивать и тебя тоже.
Левая сторона мундира Денсво влажно поблескивала от крови, но он снова замахнулся, рассчитывая застать врага врасплох. Однако сейчас Кесслера направляли способности Гримма, и он легко избежал удара. Денсво не удержался на ногах, свалившись на землю возле трупа убитой им лошади.
Развернувшись на каблуках, Иоганн оказался лицом к лицу с мальчиком, направившим на него пистолет. Пуля просвистела совсем рядом с левым ухом охотника, но не задела его. Лукас выругался и схватился за саблю. Черты его лица начали расплываться, обнажая хищную природу Ищейки.
Кесслер выхватил пистолет, подаренный ему Наполеоном после побега с Эльбы, и прицелился в правое плечо мальчишки. Один выстрел, – и Лукас с воплем осел на землю: пуля раздробила ему кость. Пришло время заняться отцом – Денсво как раз поднялся на ноги. В его лице не осталось ничего человеческого, с острых клыков капала алая от крови слюна.
– Отдай монеты и убирайся прочь! – потребовал монстр. – Так и быть, я дам тебе пожить еще немного.
– Чтобы ты снова передал их Наполеону?
– Этого ты не узнаешь, – рыкнул Денсво, кинувшись на Кесслера с саблей. Но рана была глубока, а силы почти оставили его, поэтому клинок лишь впустую рассек воздух.
Иоганн парировал его выпад, скользнул в сторону и одним ударом перерубил шею австрийца. Страшная красноглазая голова откатилась в сторону.
Лукас бросился было к отцу, но тут же упал на колени, впившись пальцами в мокрую землю.
– Нет! – взвыл он, пытаясь подняться на ноги.
– Ты же не надеешься убить меня, мальчик?
Лукас все же выпрямился. Теперь он переводил взгляд с Кесслера на голову отца, которая постепенно снова принимала человеческий облик. Пальцы юноши разжались, и сабля с глухим звоном ударилась о камень.
Кесслер подошел ближе, и острие его клинка уперлось в шею Лукаса.
– Достаточно одного удара – и ты последуешь за отцом, – спокойно сообщил немец. – Воссоединитесь в Аду, как и положено Существам, отвергнутым Церковью.
Небольшая ложь – Иоганн прекрасно знал, что многие из Существ были христианами, и Денсво могли быть из их числа – возымела свой эффект: мальчик нервно сглотнул и облизнул губы. Его правая рука плетью висела вдоль тела.
– Я… я должен тебя убить…
– О нет. Это я должен убить тебя. Но видишь ли, Гриммы убивают Существ только тогда, когда их к этому вынуждают. Ты молод и, возможно, решишь питаться скотом, а не людьми. Поклянись мне в том. Поклянись, что никогда не попробуешь плоти женщины или мужчины.
– К-клянусь…
– Что ж, еще один вопрос – и ты будешь жить. Расскажи, зачем твой отец дал Наполеону монеты? Какая ему была выгода в том, что император снова нападет на войска союзников?
– Я не знаю, – мальчик качнул головой. – Не знаю.
– Тогда передавай привет отцу, – пожал плечами Кесслер, поудобнее перехватывая рукоять.
– Подождите! Отец… он говорил, что война не продлится долго. Наполеон одержит победу – но лишь на время. Потом он падет. Дальше будет хаос. Те, кому он служил, желали именно этого.
– А кому он служил?
– Он сказал, что объяснит мне это, когда я стану мужчиной. Сказал, что я не дорос до знакомства с теми, чья пища – война и разруха.
– Вот как. Значит, никаких имен?
– Нет, – Лукас прикрыл глаза дрожащей рукой. – Отец, я предал твое доверие…
Кесслер фыркнул.
– Я узнал слишком мало, чтобы об этом говорить. И все же ступай. Может, хоть так ты запомнишь, что истинное величие в том, чтобы даровать жизнь, а не отнимать ее. Забери оружие и уходи.
Он опустил саблю и кивнул на стоящую в стороне лошадь.
Лукас подхватил свой клинок, сделал несколько боязливых шагов, затем развернулся и бросился к коню. Рана мешала ему взобраться в седло, но он все же справился и развернул лошадь к ставке Наполеона.
Кесслер провожал его взглядом – а потому видел, как мальчик неожиданно остановил коня и обернулся к оставшемуся позади врагу. Лицо его было искажено горем и гневом.