Когда в 1921 г. против большевиков восстал Крондштадт, Зиновьев в панике потребовал у Ленина направить на подавление восстания «надежные части Красной армии и войска чекистов». Вместе с Лениным, Троцким, Тухачевским, Дыбенко и другими палачами времен красного террора Зиновьев несет ответственность за гибель нескольких тысяч кронштадтских рабочих и матросов, преданных смерти именем той самой революции, которую они совершили и защитили в 1917-м.
Дорвавшись до власти, Зиновьев обеспечил себе просто царскую жизнь. Наружу вылезло все, что так тщательно скрывал поборник «социальной справедливости» в предреволюционные годы, – склонность к демагогии, отсутствие выдержки, исключительное честолюбие, тщеславие и барство. Вот отрывок из воспоминаний Г. Соломона, который в 20-х гг. был торговым представителем России в Эстонии. «Однажды ко мне прибыл личный представитель вождя Коминтерна некто Сливкин, имевший поручение приобрести по специальному списку товары, якобы необходимые Коминтерну, – вспоминает Г. Соломон. – На эти цели по приказу Зиновьева я должен был выделить 200 тысяч марок. Товары Сливкиным были закуплены, и он потребовал два вагона для их срочной отправки. Я спросил у своего коллеги, ведавшего отправкой этих вагонов, что это за срочный груз, который должен быть отправлен вне всякой очереди, ранее столь необходимых в то время России народно-хозяйственных грузов. Вот его ответ: “Все эти предметы для стола и тела товарища Зиновьева… У Зиновьева, у этого паршивого Гришки, царскому повару (Зиновьев, по слухам, принял к себе на службу царского повара) не хватает разных деликатесов, трюфелей и черт знает чего еще для стола его барина… Ананасы, мандарины, бананы, разные фрукты в сахаре, сардины… А там народ голодает… А мы должны ублажать толстое брюхо ожиревшего на советских хлебах Зиновьева”. До революции это был худощавый, юркий парень с совершенно скромными манерами. Теперь же когда мы встретились, передо мной сидел растолстевший малый с жирным, противным лицом и громадным брюхом. Держал он себя важно и нагло. Этот ожиревший на выжатых из голодного населения деньгах каналья едва говорил, впрочем, он не говорил, а вещал…»
Сотрудница Коминтерна А. Куусинен в своей книге «Господь низвергает своих ангелов» вспоминала: «Личность Зиновьева особого уважения не вызывала, люди из ближайшего окружения его не любили. Он был честолюбив, хитер, с людьми груб и неотесан… Это был женолюб, уверенный в том, что он неотразим. К подчиненным был излишне требователен, а с начальством – подхалим». Как вспоминал бывший помощник Сталина Борис Бажанов, Зиновьева в партии не любили, хотя его недостатки были присущи многим вождям большевиков. Он был трус, интриган, любил пользоваться благами жизни, при нем всегда был клан его людей…
Впрочем, Зиновьев был не одинок в своем русофобстве, комчванстве и склонности к обжорству. Это нам в революционных фильмах сообщали о том, что вожди большевиков были беззаветными интернационалистами и питались едва ли не корочкой черного хлеба, страдая вместе со всем народом от голода. На самом деле все было иначе. Вот свидетельство жены Троцкого – Натальи Ивановны Седовой: «Красной кетовой икры было в изобилии… Этой неизменной икрой окрашены не в моей только памяти первые годы революции». Во время, когда в Москве и Петрограде обезумевшие люди стояли в длинных очередях за хлебом, когда в Поволжье умирали от голода люди, комиссарша Красного флота Лариса Рейснер, занимая особняк с прислугой, принимала ванны из шампанского и устраивала званые вечера. На приеме делегатов Первого конгресса Коминтерна в Большом Кремлевском дворце 5 марта 1919 г. большевики повергли всех в шок, столы ломились от яств. Ленин лично приказал доставить к столу из запасов Совнаркома «икры – 110 пудов, поросят молочных – 800 пудов, рыбы красной – 200 пудов» [33] .
А между тем в России от лютого голода в 1921–1922 гг. погибло 5 033 000 человек. А если учесть голод в 1918–1920 гг., эта цифра возрастает до 8 000 000 человек. И к ним надо прибавить еще 3 000 000 человек, умерших от тифа, сопровождавшего голод. Чтобы понять истинное отношение «рабоче-крестьянского правительства» к народу, еще раз увидеть подлинное лицо большевизма, достаточно ознакомиться с двумя фактами. На перевозку грузов Красного Креста и АРА (американская администрация помощи европейским странам) в помощь голодающим губерниям в 1921 г. советская власть выделила всего лишь 125 000 «деревянных» рублей. Между тем в сентябре того же года на закупку за границей 60.000 комплектов кожаного обмундирования для чекистов ЦК РКП(б), по просьбе президиума ВЧК, выделил 1 800 000 рублей золотой валютой. Излишне комментировать эти факты.
Но вернемся к нашему герою. Зиновьев действительно мнил себя «вождем мирового пролетариата» и терпеть не мог никакой критики. Когда Л. Красин, один из немногих блестяще образованных большевиков, был избран в 1924 г. членом ЦК ВКП(б), он выступил с критикой партийных и советских чиновников за их некомпетентность, в связи с чем получил резкий ответ Григория Зиновьева: «Мы просим некоторых товарищей, которые суются к нам со словом некомпетентность, чтобы они забыли это слово». Преобладание евреев в руководстве петроградской организации к 1921 г. стало, видимо, столь одиозным, что Политбюро, учитывая уроки Кронштадта и антисемитских настроений в Петрограде, решило направить туда несколько русских членов партии, как бы для камуфляжа. Вместо Зорина (Гомберга) в качестве секретаря губкома партии был направлен Угланов; вместо Трилиссера в качестве секретаря губисполкома – Комаров. Вместо жены Зиновьева, Равич, в отдел управления был назначен Москвин; в ЧК – Семенов. Разумеется, с Зиновьевым работали и русские – Евдокимов, Бакаев, Харитонов, – но присылка новой русской группы была символическим жестом Политбюро, как бы усиливающим число русских в петроградской организации. Вряд ли за этим стояло нечто большее. Но Зиновьев объявил новой группе войну и обжаловал решение Политбюро. В итоге в петроградской организации стихийно сформировалась оппозиционная, чисто русская в национальном отношении группа (к которой примкнули Володин и Лобов), вынужденная бороться с остальной частью организации, где тон задавали евреи. В конце концов Угланова отозвали из Петрограда. Этот конфликт был впоследствии искусно использован Сталиным, сделавшим из Угланова боевое орудие против оппозиции в 1925–1927 гг.
После смерти Ленина «Отец террора» впал в немилость у Сталина и его окружения из-за своего природного двурушничества. С одной стороны он вроде бы поддерживал Сталина, хотя за глаза и говорил, что считает его примитивной личностью, а с другой – на всякий случай – заигрывал с Троцким. Сталин такого не прощал. В результате в июле 1926 г. Зиновьев был выведен из состава Политбюро. К 1934 г. он, уже исключенный из партии, проведший три года в ссылке в Кустанае, занимал скромный пост члена правления Центросоюза.
В январе 1935 г. Е. Зиновьев вместе с Л. Б. Каменевым был осужден по делу «Московского центра». То, что дело это было сфабриковано специально для расправы с оппозицией, написано достаточно. Не стану повторяться. Зиновьев был раздавлен. Но все еще надеялся переиграть и судьбу, и Сталина. Из тюремной камеры он пишет ему самоуничижительную записку: «В моей душе горит одно желание: доказать Вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это… Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Ваш и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, я понял, что я готов сделать все, чтобы заслужить прощение, снисхождение…» [34] Еще не отбыв наказания, Зиновьев и Каменев 15 августа 1936 г. были преданы суду по делу о так называемом «Антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском центре». Следствие по делу велось с 5 января по 10 августа 1936 года под руководством Г. Г. Ягоды и Н. И. Ежова. Оба «штрейкбрехера» обвинялись в том, что в соответствии с директивой Л. Д. Троцкого организовали объединенный троцкистско-зиновьевский террористический центр для совершения убийства руководителей ВКП(б) и Советского правительства; подготовили и осуществили 1 декабря 1934 г. через ленинградскую подпольную террористическую группу злодейское убийство Кирова; создали ряд террористических групп, готовивших убийство И. В. Сталина, К. Е. Ворошилова, А. А. Жданова, Л. М. Кагановича, Г. К. Орджоникидзе, С. В. Косиора, П. П. Постышева [35] . После долгой торговли со Сталиным, Зиновьев и Каменев согласились публично сознаться в этих преступлениях, в обмен на то, что им сохранят жизнь. Сталин их обманул, и все 16 подсудимых, проходивших по этому делу, были признаны виновными. 24 августа 1936 г. их приговорили к высшей мере наказания – расстрелу. 25 августа приговор привели в исполнение. Очевидцы расстрела рассказывали, что Зиновьев до самого последнего момента не верил, что Сталин не пощадил его. Он целовал сапоги палачам, которые вели его в расстрельный подвал вместе с Каменевым, и просил их дать ему возможность позвонить Сталину. Каменев, который вел себя мужественно в эти последние минуты, сказал ему: «Прекрати, Григорий! Умрем достойно».