IX. Картина пустозвонства и всезнайства, во всяком случае, изменяется, когда речь заходит о наживе сынов Иуды за счет легковерия гоев.
Здесь мы уже встречаемся с художественным творчеством кагала. Здесь раскрывается в особенности тот факт, что когда правоверный Талмудист мошенничает «не за страх, а за совесть», он тратит столько же любви, как и птица, вьющая гнездо. Здесь наблюдается воочию трогательное единство всех трех разновидностей «вечного жида».
Что же касается существа «операций», то, будучи рассчитываемы на ограблении масс и, тем не менее, являясь для уголовного суда недосягаемыми, они служат образами ненаказуемого мошенничества точно так же, как безнаказанной остается направляемая к деморализации тех же масс чрез отраву их духа, кагальная либо шаббесгойская печать, пособничество которой на указанной территории необходимо. Наряду с неизменностью существа пребывают, в свою очередь, тождественными способы и приемы, разве слегка интонируемые по отношению к обыденной публике, с одной стороны, и народам либо правительствам, с другой.
Пример Франции ясно показывает, что чрезмерная задолженность государства влечет его под власть евреев, а в частности, больших банкиров Израиля (Haute Banque), владык денежного рынка. Правители и политические лидеры вынуждены считаться с ними. Государственный долг стал в наши дни одним из важнейших факторов политики, а биржевая знать считает себя вправе говорить на равной ноге с каким бы то ни было правительством. Если владыки биржи еще не диктуют своих законов стране, то они тем паче не принимают велений от нее. Малейшая же размолвка сделала бы их опасными. В несколько дней, например, понижение ренты предупредило бы правительство о необходимости вернуться к «исполнению долга». И едва ли потребовался бы второй урок, так как и сама публика не замедлила бы пристать к банкирам.
Успех бывает тем более блестящим, чем шире иудейские финансисты двигают в дело свои международные ресурсы. Много воды утечет, пока люди поймут, что в Гобартстоуне (на Вандименовой земле) и в Архангельске, на островах Тристан д'Акунья и в Москве, в Берлине и в порте Елизабет (Бердичев на юге Африки) кричит через газеты, хотя и на разных языках, но один и тот же еврей, как и вообще говоря, нет двух либо нескольких или многих евреев, а существует именно и только один еврей, но лишь отпечатанный в миллионах экземпляров. Вот почему теперь так удачно, без промаха охотятся биржевые удавы и акулы во многих странах попеременно. Большая, рассчитанная на сенсацию, передовая статья венской газеты и такая сокрушительная телеграмма из Лондона, которая сводит с ума биржу в Париже находятся в столь же неразрывной связи, как и всевозможные другие иудейские проделки, неизменно концентрируемые в одну точку, под гнетом которых обманутый и задавленный общественный разум уже не в силах противиться, и сам сдается в плен. Правда, банкир-победоносец, как «добрый хозяин», сам окажет «милость» и выпустит пленника на свободу, но, конечно, взыскав свои «убытки».
Никак ведь отрицать нельзя, что где на первом плане евреи, там и наибольшая испорченность. Это основной факт всякой истории и любой географии. Разумеется, можно было бы спросить себя, каким же образом и в духовной и в материальной жизни все это может так долго продолжаться, а нередко и торжествовать? Но среди лжи и предательства, как учит и область естественной истории, в борьбе за существование почти всегда одерживают верх более крупные, злостные и дерзновенные плутни. Да и на земном шаре дело неизменно обстояло так, словно сам дьявол сеял негодные, ядовитые травы. Причем, если их не пропалывать вовремя, они повсюду распространяются быстрее полезных…
X. «Как только эмансипация была добыта, – свидетельствует Марр, – инстинкт предписывал упрочить и укрепить ее. Это могло быть сделано только путем газет и митингов. По обоим направлениям жидовство хлынуло, как бурный поток. Оно сразу показало себя свободным от всяких предрассудков. Евреи доходили до саркастической над самими собой иронии, но не разрешали этого гоям… Забирая в свои руки печать, иудаизм постепенно закрепощал и людей мысли. Ежедневная пресса не замедлила сосредоточиться в руках евреев, а они сделали из нее предмет спекуляции и промышленности. Еврейский же индустриализм этого рода превратился в самый тривиальный из сортов торговли. Спекулируя на страсти толпы к сплетням и скандалу, сыны иуды нашли многочисленную публику уже «препарированной» к ожидовлению. Почва была подготовляема целыми веками еврейского реализма. Таким образом, жидовство стало диктовать общественному мнению христиан. Никакой взгляд, отличный от жидовского, не находил места в печати. Мы можем глумиться над папой либо острить вовсю над протестантизмом, как и над собственным правительством, но одного термина «пейсы» довольно, чтобы обвинить нас, немцев, в религиозной ненависти… Когда, с позволения сказать, разразилась «культурная борьба» (Culturkampf), еврейство еще в 1848 г. отрешившее германский народ от печати, не только вмешалось в нашу конфессиональную распрю, но забрало ее в плен целиком. Ушатами выливались еврейские помои на ультрамонтан. Тем не менее, кагал запрещал даже враждебные католикам статьи, коль скоро они затрагивали сынов Иуды…»
«В награду за равноправность, дарованную нами еврейству, – в свою очередь, заметил при всеобщем одобрении с парламентской трибуны известный депутат Рейхеншпергер, – мы, германцы, встретили лютую вражду и преследование со стороны тех же евреев. Иудейская печать во всех сферах превзошла всякую меру оскорблений, нанося их нам с адским цинизмом и преднамеренно сосредоточивая против наших священнейших чувств и интересов».
Но дело обстоит так, без сомнения, не в одной Германии.
Параллельно с изложенным, кампания немецко-иудейской печати на погибель Франции в ужасающий год (1870), «аппее terrible» – второй бесподобный пример.
Какой ураган презрения, диких сплетен и всякой скверны был изрыгаем кагалом по заказу Германии?.. Кто нарисует картину горя, издевательств и оскорблений, нанесенных пресмыкающейся гадиной? Кто опишет весь смрад биржевой клеветы?!..
XI. Действительно, величайшей, быть может, неправдой на памяти истории представляется монополия в обработке еврейством прессы. Открыв колоссальные фабрики по производству общественного мнения, сыны Иуды нагло перевернули понятия людей вверх дном. Истину они выдают за ложь и провозглашают ложь истиной. Принуждая своих противников стать немыми, они либо гробовым молчанием окружают опаснейших из своих супостатов, либо свирепо и бесчестно затравливают их.
Завладев телеграфными агентствами и конторами объявлений, евреи повелевают круговоротом как нравственных, так и материальных ценностей и в самом корне подрывают существование враждебных себе газет.
Наряду с этим, еврейство само стало «делать историю». Во всех центрах Старого и Нового Света: в Петербурге, Берлине, Вене, Париже, Лондоне, Риме, Токио, Нью-Йорке и т. д., международный газетный кагал образовал свои отделения, именуемые «союзами иностранных корреспондентов». Они заполняются и управляются сынами Иуды. Функции этих подотделов всемирного кагала заключаются в том, чтобы скрывать события и течения, вредные для иудейской политики, и в то же время создавать фикцию повсеместного торжества антигосударственных, антихристианских и антимонархических идей. Для иллюстрации возьмем хотя бы такой факт. Проект так называемого «Dreikaiserbund» или «Союза трех Императоров», о котором еврейская пресса говорит пока лишь под сурдинку. Тем не менее, он является настоящим пугалом, нарушающим сон и покой иудео-масонского мира. Никогда еще подозрительность и ненависть международно-катальной печати к будущему союзу не достигала таких размеров, как в настоящий момент. Боязнь, чтобы нынешний союз, за выходом из него радикально-социалистически настроенной Италии, действительно не превратился в столь опасный еврейству Союз трех Императоров, могущий положить предел анархо-коллективизму и реставрировать монархический принцип в Европе, заставила интернационально-жидовскую печать мобилизовать все свои силы с целью дискредитирования и предотвращения роковой для сыновей Иуды комбинации.