Это звучит еще и теперь в словах Греца о взятии арабами вестготской столицы Толедо: «Пока христиане молили Творца о сочинении государства и религии, евреи отворили городские ворота победителю, встретили его радостными кликами и отомстили христианам за все бедствия, претерпленные со времен Реккареда и Сизебута… Таким образом, при благоприятных обстоятельствах, евреи признали главенство мусульман над собой и, подобно вавилонским и персидским сородичам своим, считались сподвижниками победоносных войск Магомета. Этим путем они вступили в великий союз, который всех евреев магометанского мира объединял в одну общину».
Свидетельствуя еще раз о сосредоточении и единообразии деяний иудейских, т. е. об исполнении определенного плана, для предначертания которого необходима, разумеется, в среде самого же еврейства правительственная власть, означенные факты не могут быть, однако, рассматриваемы по направлению к означенному правительству с одной лишь «дипломатической» точки зрения. В той или иной форме, но по пути всей своей истории сыны Иуды неизменно занимались рабовладением, да и саму монополию торговли невольниками захватывали в свои руки. Так, между прочим, и в союзе с мусульманами евреи за несколько веков вывезли через Евпаторию, Керчь и Феодосию и распродали по берегам Средиземного моря миллионы русских людей, даже из самой Москвы. Нынешняя война Италии в Триполи, главном теперь рынке невольников, знаменательна потому, что грозит пресечь эту излюбленную иудеями профессию. Охотясь за неграми, арабы вырезают их на огромных пространствах Черного континента лишь для того, чтобы затем тысячи отсортированных невольников направлять к монополистам-евреям именно в Триполи. Этим, пожалуй, объясняется, в частности, и тот азарт, с которым ожидовелые «младотурки» подстрекают «верноподданных» султана на защиту «кагального» патриотизма. А дабы не сомневаться, что для иудейских гешефтов образ правления безразличен, хотя бы и в среде рабовладения, отметим, например, следующие два факта: а) в 945 году при доже Орса-Партичи-пацио законом воспрещено было капитанам венецианских кораблей брать к себе на борт, а тем более привозить, хотя бы одного еврея, и б) тирания коноводов синдикализма, в современной Французской республике еще недавно выразилась в том, что лишенные крова через подъем цен на строительные работы, массы тружеников собирались у Елисейского дворца в Париже, требуя от президента, чтобы он отвел им квартиры. В общем же виде это явление развилось до почти открытой торговли коноводами рабочих синдикатов жизнью своих «невольников» через учинение стачек и забастовок, оплачиваемых удавами и акулами биржи…
Ясно, что оказывая покровительство евреям, и мавры в Испании не сентиментальничали. В сынах иуды они видели не только заклятых врагов любой страны, куда еврейству удалось проникнуть, но и образцовых шпионов. Надо ли удивляться, что отхватив в первые же 50 лет на земном шаре такой кусок, каким никогда не владел Рим, магометане признавали в этом и некоторую заслугу «избранного народа», а потому ладили с ним до тех пор, пока в эпоху крестовых походов он не предал и их самих.
Эта «трогательная» дружба не исключала, впрочем, ни взаимной ненависти новоявленных приятелей, ни даже того, что святые Коран и Талмуд преисполнены злобными проклятиями друг другу. Ядовитые насмешки над Магометом его современника жида Пинхуса ибн Азуры, выводившие «пророка» из всякого терпения, а с другой стороны – отрава, поднесенная тому же Магомету двумя его любовницами, красивыми еврейками Сафией и Цианаб и отзывавшаяся на его здоровье всю его последующую жизнь, сами по себе достаточно мотивируют непочтительный взгляд Корана на евреев и вполне оправдывают распоряжение калифа Омара (640 г.) об изгнании всех сынов Иуды, чтобы они не оскверняли арабской почвы…
Изложенным обуславливается такой вывод. Читая историю вестготов в Испании и вдумываясь в анналы столь знаменитых на Западе соборов, как те, что заседали в Толедо, можно с первого взгляда предположить, будто у христиан того времени не было другого дела, кроме охоты на евреев или же, что именно у вестготов антисемитизм являлся какой-то национальной эпидемией. Между тем, при внимательном анализе предположение подобного рода оказывается не только странным, но и совершенно ложным, особенно, если мы припомним те условия, среди которых проникли, размножались, богатели и возвеличивались семиты в Испании, а с другой стороны, примем к сведению факт, что в период самого страшного натиска карфагенян на Галлию, Гельвецию и Рим Ганнибал как раз в Испании установил свой базис операций.
Напрасно, как показал опыт, соборы и короли удаляли евреев либо крестили их. С первым изменением политики сыны Иуды возвращались к испанцам, а выкресты к иудейству. Тем не менее, отсюда не следует, что надо было поступать иначе. Мудрено ли, что поставленные перед дилеммой ожидоветь в качестве еврейских рабов или же отстаивать свою народность, хотя бы ценой неимоверных усилий, вестготы решили действовать по инстинкту самосохранения?!
Прошли века… И вот уже не королевство вестготов, а Российская империя оказывается перед такой же точно дилеммой. Скрадывая самого себя, например, под маской конституционно-демократической партии, иудаизм обещает нам свободу и благоденствие, а мы… мы занимаемся антисемитизмом. Евреи над нами смеются, а мы даже не плачем. Но ведь от такого смеха их самих мороз по коже пробирает, ибо не хуже нашего понимают они, что засмеется хорошо тот, кто будет смеяться последним…
Дальнейшая история еврейства в Испании не менее назидательна, чем и за время вестготов. Мы лишены, однако, возможности проследить за ней. Поэтому ограничиваемся указанием лишь ее основных мотивов. Сюда прежде всего относилось расширение области Талмуда сообразно новым требованиям «эпохи рассеяния». Вторым элементом задачи являлось маскирование кагальных изуверств, возродившихся через арабов философией Аристотеля. Третьей и, быть может, важнейшей заботой была популяризация Талмудических учений. Не повторяясь, мы за подробностями возвращаем читателя к отделам настоящего труда о Талмуде и Шулхан-Арухе. Заметим только, что, если основной тенденцией иудейского правительства являлось сохранение национализма сынов Иуды, иначе говоря, «ограда Закона», то поименованные направления кагальных мероприятий становились на очередь сами собой, как суррогат и орудие централизующей еврейство силы.
Если далее, осуществляя свое единство, испанские евреи сносились даже с хазарами, то несообразно предполагать, будто они утратили связь с Вавилонией. «Там, в исконном отечестве величия евреев, – удостоверяет Грец, – струился, по всеобщему убеждению Израиля, живоначальный источник древней иудейской мудрости. Бог благословил основать Сурскую и Пумбадидтскую академии за двенадцать лет до разрушения храма Навуходоносором и Сам чудесно сохранил их. Никогда не подвергались они преследованиям Рима и Вавилонии, никогда не видели принуждения и порабощения. Оттуда взойдет спасение «избранному народу», а жители этой счастливой земли будут избавлены от скорбей Мессианского времени».
Параллельно с этим в испанском еврействе незыблемо держалось верование, что его свет и будущность заключаются в Талмуде, и что основатель иудейского величия придет с Востока. Он станет беспощадным соперником новоявленному богу Магомету; он же посеет и вскормит новые отпрыски «чудодейственного» Талмудизма; он, наконец, раскроет, укрепит и на недосягаемую высоту превознесет «золотой» век катального могущества…