Фактами и цифрами доказывает Эдуард Демаши, [148] что, несмотря на исключительные преимущества, а следовательно, и на огромные богатства, дарованные французскому банку правительством вообще, за период же войны с немцами в особенности, равно как, невзирая на чрезвычайные запасы средств в металлах и билетах, помянутый банк, командуемый потомками Меера-Амшеля Ротшильда, отказывал французскому народу в каком-либо кредите даже, когда видел его на краю погибели. Во все время, пока, оказав поддержку французам, он мог бы повредить армиям Пруссии, банк для правителей Франции оставался закрытым. В течение самых тяжелых месяцев войны банк преследовал лишь одну цель: парализовать сопротивление Франции и принудить ее правительство по недостатку средств к заключению мира. Тогда как англичанин Морган дал денег под простую расписку (по займу в 400 миллионов франков от 4 января 1871 года), «французский банк», кроме 6 % на 100, требовал еще выдачи закладной (ипотеки) на все государственные леса своего «отечества». Вследствие отказа банка учитывать даже билеты французского государственного казначейства на небольшие суммы, их приходилось отсылать на продажу за границу с потерей 15 и 20 96. L'annee terrible разорил всех: сельских хозяев, купцов, промышленников, народ и государство; для акционеров же «Banque de France» этот самый год оказался беспримерным по барышам – за все время существования банка 80 % на складочный капитал, а всего 150.000.000 франков прибыли показались, впрочем, и самому правлению банка настолько скандальными, что оно признало нужным скрыть этот возмутительный факт. Десятки миллионов были «расписаны» по разным летучим статьям баланса, дескать, мы ими поделимся впоследствии. Но засим было выдано в дивиденд 27 % на капитал. Такова была благодарность первостатейных французских евреев с Альфонсом Ротшильдом во главе, в самую кровавую годину страны, которая этих отверженных рабов соблаговолила поднять до уровня своих благородных граждан…
«С нетерпением поджидают сыны Иуды, – говорит Роллинг, – кровавых войн, разгрома целых местностей и разрушения государств». Тем не менее им этого мало. Они подчас иллюминируют свое удовольствие и особым, чрезвычайным дивертисментом. Так, например, когда после Берлинского конгресса Австрия двинула свои войска для завладения двумя подаренными ей международным еврейством славянскими провинциями Турции – Боснией и Герцеговиной, то подрядчики ее интендантства, сыны «угнетенного племени», откармливали дня него в Боснии свиней трупами христиан… «Семит знает обязанности только в отношении себя самого, – удостоверяет Ренан. – Стремиться по пути мщения, требовать того, что, как ему думается, составляет его право, таков в его глазах неизменный его долг.
Ждать от него верности слову или беспристрастия при отправлении правосудия, значит домогаться невозможного. Кроме необузданного себялюбия, ничто не владеет страстной душой евреев. Личный интерес никогда не изгоняется из их морали. Чтобы достигнуть цели самый святой между ними не считает за грех тягчайшие преступления». Er die Katze nicht im Sacke kauft!..
Страшный для России 1905 год в свою очередь оказался, как и следовало ожидать, благодатным для нашего банкового еврейства, захватившего не только изрядную дозу ссуд под земли, но и едва ли не всех «жирных коров» кредита под дома в Петербурге, Москве и др. городах «спасаемой» кагалом нашей родины. Нижеследующие данные о чистых прибылях в Земельных Банках именно в 1905 году могут сказать сами за себя: С. П. Б.-Тульский – 13,8 %, Киевский – 15,8 %, Ярославско-Костромской – 15,9 %, Московский – 21,2 %, Нижегородско-Самарский – 21,3 %, Донской – 23,2 %, Полтавский – 26,2 % и Виленский – 27,9 %, т. е. даже лучше, чем «нажил» в 1870 г. «Banque de France». Нельзя в особенности не позавидовать Лейзеру Полякову, как патрону Мовши Герценштейна, ибо 21,2 % барыша за иллюминированные бомбами Бунда дни «свободы» вовсе недурно. Впрочем, еще лучше Лейзера торговал на Дону Янкель Поляков со своими 23,2 %. Однако, всего отраднее за родину Зунделевича (учился в Виленском раввинском училище и в качестве анархиста устроил первую в России террористическую типографию), равно как за столицу того же Бунда, Вильну, где местный Земельный Банк своими 27,9 % барыша создал воистину «благоухающий» рекорд.
Наряду с изложенным нельзя не упомянуть о венском Ротшильде одни земельные богатства которого превышают собственные владения австрийского императора и не сопоставить факт, что в первой государственной думе авторами безмездного «отчуждения» земли объявились именно три еврея: Кутлер, Герценштейн и Кауфман. Каков смысл факта? Для примера возьмем хотя бы Венгрию. 50 лет назад у евреев не было здесь ни пяди земли. Тем не менее, уже в 1890 году из 4291 арендатора оказалось 2697 евреев, а в 1900 году из 4861 3170. Единица венгерской земельной меры равна приблизительно 1/25 десятины. И вот, у 2697 арендаторов состояло 137 255 000 таких единиц, а у 3170 167 537 000. Такова аренда. Посмотрим, какова собственность. В 1897 году землевладельцев евреев было 1.898 с 87.362.700 единиц, т. е. в среднем по 45.000 на каждого; в 1900 году уже 2.688 с 130 965 000 в среднем по 47 000 на каждого. Вообще говоря, земельная собственность евреев превосходит такую же собственность казны. А если прибавить земли, арендуемые евреями, то итог, равный 298 502 000 оставит за собой позади сумму владений казны, дворянства и благотворительных учреждений Венгрии. В Галиции, а особенно в Буковине, положение христиан еще отчаяннее. Ту же участь готовит кагал и России, стремясь перевести землевладение из крепких рук в слабые, чтобы облегчить себе расхищение. А ведь, кажется, ясно, что владыкой страны бывает тот, чья земля.
Для полноты очерка действий Адольфа Кремье нельзя, даже отбросив многое другое, не упомянуть хотя бы о двух еще фактах: а) не только вместе с Монтефиоре он за деньги выручил нескольких своих единоплеменников, вполне изобличенных и приговоренных к смертной казни за ритуальное убийство в 1840 г. в Дамаске отца Фомы и его слуги Ибрагима, но и устроил в 1870 г. похищение из министерства иностранных дел в Париже подлинных актов следственного производства, доказывавших виновность злодеев-евреев и б) неоднократно во время войны 1870–1871 гг. давал как премьер-министр приказы о смягчении наказаний, к которым были приговариваемы по суду изменники-евреи, предавшие французские войска на истребление германцам, причем вдобавок евреи эти, избегнув виселицы, либо скрывались, либо освобождаемы были пруссаками (назовем для примера Зоммера, Серфбеера, Дрейфуса, по прозвищу Катра и др.).
Хорошо, стало быть, понимал свое воззвание Кремье. Понятно, что, пренебрегая всеми прочими своими званиями и даже титулом главы временного правительства Франции, он завещал для себя такую эпитафию: «Здесь лежит Адольф Кремье – основатель Всемирного Еврейского Союза…»
Предвидеть дальнейшее он, конечно, не мог, но не хуже нашего знал, что, если, выжидая, иудейство временами останавливалось, то никогда не отступало. Посему он мог быть уверен, что, если «детям Вдовы» из Франции и сынам Иуды из Польши не удалось в России учредить республику при Наполеоне I, то они постараются достигнуть этого в будущем. Надо лишь подтасовать карты. Нечего, значит, удивляться заявлению Саула-Самуила Маркуса, тогдашнего лорд-мэра в Лондоне. Еще в ноябре 1903 г. он сказал одному из бывших чинов нашего министерства иностранных дел, что с Россией евреи не станут заводить торговых сношений вновь, ибо война с Японией неотвратима: что мы к ней совершенно не готовы, а следовательно, будем биты, пока не вмешается Рузвельт, отпрыск голландских евреев, с целью выручить нас, так как «избранному народу» Россия еще нужна. С другой стороны почти одновременно, т. е. за три месяца до начала войны, m-me Adan в «Revue Bleu» утверждала категорически, что петиция, поданная американскими евреями статс-секретарю Гэю с, целью подстрекнуть президента С. А. Соединенных Штатов к вмешательству в наши дела из-за кишиневского погрома (на самом деле являвшегося первым опытом кагала подделать «русскую» революцию), «расцвела на маньчжурской почве». Тому доказательством служит, наконец, и сам ход революции 1905 г.. [149] Роли финляндского анархиста Копни Циллиакуса, голландского бунтовщика Коннелиссена и японского обер-шпиона Акаши, израсходовавших 260 000 рублей в один только прием на поставку оружия и патронов нашим «освободителям», раскрываются здесь во всем бесстыдстве и позоре.