Нам следовало бы далее остановиться на «злодейских договорах», через которые под предлогом якобы скорейшей уплаты своих огромных долгов французской государственной казне «большие железнодорожные компании» не только получили расширение и продление своих концессий даром, но рассчитались с той же казной за ее собственный счет, да еще с невероятными, вдобавок, для нее же убытками… Не мешало бы привести на справку и последнюю, вероломно сокрушенную сынами Иуды попытку французов-патриотов через «Union General» свергнуть иго еврейского капитала (дуэль Ротшильдов с Бонту; см. роман Золя – «L'Argent»). Надлежало бы для полноты картины привести пример бескорыстия парижского парламента на «Панаме» при благосклонном участии второго, иудейского же триумвирата состоявшего, как установлено, из доктора панамских наук Корнелия Герца, Артона (Аарона) и Жака Рейнаха, который при содействии Лубэ, как тогдашнего министра юстиции, успел отравиться, чем и спас цвет нынешних правителей Франции, но не преминул оставить ей в наследство своего племянника Иосифа Рейнаха, впоследствии начальника главного штаба Ротшильдов в инсценировании «Дрейфусиады».
Наконец, нельзя было бы, строго говоря, умолчать о мужественной, гордой и пророческой деятельности министра внутренних дел при Мак-Магоне Марсера, [77] который был очевидцем эпохи зарождения современного официального владычества евреев во Франции. Он ясно понимал, куда это клонится, предупреждал энергически и вовремя, но поделать уже ничего не мог против Гамбетты, бывшего диктатора и «спасителя свободы», низвергнувшего при соучастии пресловутых 353 последнее истинно французское правительство маршала, чем и было увенчано блистательное торжество «избранного народа»…
К сожалению, для разработки одного этого материала, хотя бы в самых общих чертах, понадобилась бы нарочитая книга.
Таким образом, поневоле приходится сжимать объем и без того непомерно разрастающегося исследования. К тому же, сказанного достаточно, чтобы не удивляться тем выводам, к которым ход событий нас неумолимо приводит.
Согласно с этим, нет надобности объяснять, что путем изложенного мы старались иллюстрировать лишь некоторые, мельком набросанные результаты иудейского равноправия во Франции. Но если и не в столь поразительных размерах, то их нельзя было, разумеется, не предвидеть вообще.
Действительно, не было недостатка в предостережениях у самого Национального собрания и в 1791 году.
«Назвать евреев согражданами, – вразумлял аббат Мори, – все равно, что уверять, будто не переставая быть англичанином или датчанином, можно стать французом. Со времен Карла Лысого, который предоставил евреям гражданские права и, однако, евреем же Седекией, своим врачом, был отравлен, сыны Иуды были у нас изгоняемы и вновь призываемы семь раз. Справедливо заметил Вольтер, что корыстолюбие преследовало их, и оно же им покровительствовало. Восемнадцать столетий провели иудеи в Европе, отнюдь не смешиваясь с другими народами. Ничем иным не занимались они, кроме торговли деньгами. Угнетатели вообще, они в странах земледельческих являлись бичом трудящегося населения». «От евреев народ приходит в ужас, – свидетельствовал нансийский епископ Ла-Фар, – а в Эльзасе они по собственной вине становятся и жертвами народных движений. Тем не менее, они проникают повсюду и завладевают всеми. Стремясь обездолить тамошних крестьян, евреи за бесценок скупают рожь еще на корню и доводят их до нищеты». «Они так навострились захватывать все и вся, что если бы нам пришлось, положим, лишиться вас, владыка, – заметил один из жителей этой несчастной страны, – то епископом нашим оказался бы, пожалуй, еврей».
«Если мы и наследники революции 1789 года, – утверждает, в свою очередь, Эдуард Дрюмон, – то совершенно особого рода. Евреи поступили с нами хуже, чем хотя бы Иаков с Исавом. Они не только не дали нам чечевичной похлебки, но отобрали и самое блюдо, предназначив его тоже себе для «казенного пирога».
«Однако свобода состоит не в том, чтобы властвовали одни евреи, когда, вдобавок, они бьют и плакать не велят. Равенство не заключается в том, чтобы на одного еврея, владеющего через обман и подлог тремя миллиардами, приходилось несколько миллионов честных тружеников-неевреев, умирающих с голода. А если это братство, то уж, несомненно, каиново!..»
В самой Франции истинный властелин дом Ротшильдов и никто иной. Две буквы «R. Е», которые вы встречаете на зданиях, щитах и транспарантах или же на гирляндах газа в дни торжеств означают не «Republique Francaise». Нет. Это просто вывеска торгового дома. Отнюдь не выражают они собой и государственного разума великого народа. Нет. Они указывают только на социальное значение большого еврейского банка. «R. Е» – значит «Rodschilds Freres».
Изумляться нечему. В Сиаме есть лютый змий – гамадриада, из породы удавов. Он столь ядовит, что его укус через пять минут для слона смертелен. Туземцы боятся гамадриады больше, чем тигра или черной пантеры. Тем не менее, было бы смешно негодовать на змия. Естествоиспытатель должен изучать его, а не сердиться.
Так и поступал в своем мудром запросе еще в 1895 году [78] доблестный депутат Дени, требуя ответа на тему: «что думает предпринять министерство ввиду систематического ожидовления французского правительства?»
«Чему вы удивляетесь, против чего негодуете? – говорил Дени. – Еврей чем-нибудь, но неизменно торгует, что-нибудь да продает. Виноват ли Дрейфус, когда, в известную минуту, у него не случилось ничего иного для продажи, и он был вынужден продать свое отечество?..»
Обратившись к иудаизации правительства, Дени напомнил, как французские министры закатывались от смеха, слушая рассказ наивного депутата, будто в Англии пойманные на взяточничестве министры умерли от стыда… «Действительно, у нас не умирают от стыда, – заметил Дени, – а живут им!»…
В заключение, обращаясь к бешеной скачке курсов, даже во время инцидента с Фашодой, Дени воскликнул: «Следовало пойти на биржу именно в этот момент, чтобы сподобиться, к нашему ужасу, омерзительного зрелища, от которого душу воротит. Всякий раз, когда Франция в опасности, когда кровь заливает ей лицо, а слезы текут из глаз, тысячи хищных тварей кидаются на нее со всех сторон и своей гнусной алхимией спешат ее кровь и слезы превратить в золото. Научите меня ради Бога, из каких вертепов, каких банков, каких острогов, каких незапертых, – по злоумышлению, гетто сбегаются эти презренные?!..»
XXVI. Установив предыдущее, нетрудно уже провести магистральные линии «скандала скандалов», известного под скромной, но многозначащей кличкой «L'Affaire» («Дело»). На весь мир ошельмованный Дрейфус остается, тем не менее, «героем во Израиле» и беспримерным на пути веков монументом всемогущества кагала.
Никогда раньше ничто подобное не представлялось мыслимым. Только биржа и пресса способны были дать сынам Иуды да еще после 1870 года и на почве государственной измены прежде невиданный, совершенно невероятный триумф, и не где-нибудь, а как раз в самой Франции – провозвестнице иудейского патриотизма, а следовательно, и «равноправия»…