– А меня никто не спрашивал, – надулся Мороган. – Откуда мне было знать, что об этом следует говорить? Ты же раньше всегда все знал, а мне чуть что: «Заткнись, Мороган!»
– Заткнись, Мороган. Неплохо бы разузнать, кто они такие, эти ребята в желтом.
– Чего проще, – хмыкнул Годвин. – Просто сейчас же и спросим.
– Ты что?
– Джегед, ты слишком взволнован. Расслабься и подержи Разбойника.
Годвин вручил приятелю повод вьючного коня и проехал по обочине к повозке, стоящей впереди.
– Скажи-ка, почтенный, – поинтересовался воин у бородатого возницы, – а что за молодцы в желтом за воротами? Как будто я таких не припомню прежде?
– А их прежде и не было, – ответил бородач, – меньше года назад его милость господин Арденор создал новую стражу из послушников.
– Ах, послушники... – протянул Годвин. На самом деле он не знал, о ком идет речь, но раз возница говорит так, будто это известно всем, то и Годвин сделал вид, будто все понимает.
Тут стражи подали знак, позволяя приезжим вступать в столицу. Возница чмокнул, хлопнул вожжами, а Годвин дождался приятеля и пристроился рядом.
– Ну, слышал?
– Да, послушники.
– А кто это такие?
– Расскажу, когда проедем.
В воротах приезжих разглядывали внимательно – сперва стражники в латах, потом молодцы в желтых плащах поверх кольчуг. Джегеду предложили назвать себя. Услышав имя господина из башни Скарлока, пропустили без расспросов. Важной персоне позволительно путешествовать с большой свитой, так что имена спутников называть не пришлось – достаточно того, что они сопровождают знатного человека. В разговоре принимали участие лишь стражники, желтые торчали в воротах, как истуканы. Непонятно, для чего ими усилили охрану ворот.
Когда портал остался позади и копыта коней застучали по булыжнику, Джегед пояснил:
– При гробнице состоят священники, они ухаживают за мавзолеем, следят за состоянием одеяний Павшего, убирают, помогают, если у гостей в чем-либо нужда. Любая мать, если сочтет, что не в силах прокормить дитя, может подкинуть им малыша. Есть дверь, нарочно устроенная для таких отчаявшихся. Несчастная кладет младенца на порог, звонит в колокольчик и убегает. Священникам запрещается открывать сразу, положено выждать, пока женщина удалится, чтобы никто не мог видеть ее в лицо. Считается, что бедняжке дается шанс передумать, пока звенит зачарованный колокольчик. Как-то я стал свидетелем подобной сцены. Женщина дернула за веревку и убежала, не оборачиваясь. Я не заметил ни следа сомнений... но колокольчик исправно звонил довольно долго, заглушая крик проснувшегося мальца. Потом вышел жрец и унес дитя.
– Ну и вот эти молодцы в желтом?..
– Сироты, воспитанные жрецами. Стало быть, канцлер нашел им такое применение – сформировал новую стражу. Я почему-то полагал, что из них выходят священники...
– А что с девочками? – поинтересовалась Инига.
– Никогда не слыхал о них, – равнодушно ответил Джегед. – Я бы и о... гм... и о мальчиках ничего не знал, как видишь. Что мне занятия отцов из обители? Я – сам по себе. В гробнице Павшего у меня дела только к Павшему.
Джегед сделал глубокий вдох, латы с легким скрежетом сдвинулись на груди чародея.
– Инига, ты чувствуешь?
Девушка повела головой и прикрыла глаза – она чувствовала. С каждым шагом ощущение магического присутствия становилось все явственней. Тело наполнялось огненной силой, казалось – возможны любые чудеса! Произнеси нужное заклинание – и взлетишь к небесам, скажи короткое слово – и сотрясется твердь, сдвинутся горы, поднимется ураган! Всадники с каждым шагом приближались к гробнице Павшего, откуда исходят магические эманации. Здесь, в столице, они сильны, они пьянят и кружат голову, но стоит удалиться от мавзолея хоть немного – и чародейская сила рассеивается, растекается все шире и шире... кажется, она убывает, но это, разумеется, не так. Неподвижное тело Павшего исторгает эманации равномерно и неутомимо, но чем дальше – тем тоньше и прозрачней слой магической субстанции. Она возносится к небесам, уходит в землю, рассеивается в воздухе...
– О Павший, – пробормотала Инига, – почему я не бывала в Уртахе прежде? Как прекрасно... Счастливы живущие здесь!
– Они привыкли, – бросил Джегед. – Привыкнешь и ты. Прекрасное быстро становится привычным. Наслаждайся каждым шагом, каждым вздохом, пока тебе внове.
Годвин не чувствовал ровным счетом ничего. Тем хладнокровней он оглядывал столицу. Уртаха, вновь возведенная после того, как была полностью разрушена менее полувека назад, поражала чеканной точностью планировки, выверенными линиями и чистотой. Этот город строился как столица, лучший из городов мира, единственный в своем роде. Город – пристанище Павшего!
Теперь всадники ехали по неправдоподобно прямому проспекту – широкому и аккуратно вымощенному светлым камнем. Из такого же камня фасады домов по правую и левую руку. Восемь проспектов сходятся к центру, туда, где река Уртаха описывает петлю. На образованном излучиной полуострове храм, обитель и мавзолей. Там сердце земли Павшего, а вовсе не в королевском дворце. Дворец выстроен между поворотами реки, он замыкает круг и превращает храмовый комплекс с мавзолеем в настоящий остров. Резиденция его величества – неприступная крепость, заключенная в тройной круг стен, каждая последующая – на два человеческих роста выше предыдущей, а внутри, словно орех в тройной скорлупе, – древнее сооружение, размерами превосходящее и башню Скарлока с Серой Чайкой. Войны и междоусобицы последних лет не смогли повредить этому чудовищному сооружению, хотя здесь, в Уртахе, в самом средоточии магических сил, величайшие из колдунов сражались между собой... Нынешний король постарался устроиться так, чтобы не опасаться внешнего врага. Старинный дворец заключили в панцирь стен, пропитанных самыми мощными заклинаниями.
Ворота наружной стены дворца расположены между радиальными проспектами, так что пришельцам, чтобы попасть к ним, требуется сперва пройти под стенами... на глазах у стражи. Разумеется, давно не находится никого, кто рискнул бы приблизиться к воротам с дурными намерениями.
А на остров ведут восемь мостов, в которые упираются проспекты. Восемь круговых улиц, почти таких же широких, как и радиальные, опоясывают остров. У них нет начала и конца, хотя можно считать началом мост через Уртаху. Или концом – какая разница, если любая улица представляет собой идеальную окружность! Восемь мостов южнее острова с мавзолеем, восемь северней.
И сквозь восемь ворот теперь в город входят паломники. Идут и едут по проспектам, переходят излучину Уртахи по восьми радиальным мостам – спешат поклониться Павшему. Любуются невероятной стройностью зданий и чистотой мостовых. На ночь оставаться в столице простолюдинам запрещено, пусть любуются днем. Даже мелкопоместным дворянам предлагают на ночь покинуть город. В столице нет постоялых дворов.
Ночью городские улицы подметают и моют – чтобы наутро Уртаха, светлая и прибранная, встретила новые толпы паломников, которые несут на своих подошвах грязь всей земли Павшего – несут сюда.