Пел он, надо признаться, вполне сносно, и бас был весьма хорош — хоть и совершенно не соответствовал заурядной внешности. Даже успел закончить пару куплетов, прежде чем под балкон дамы явились студиозусы под водительством Тоньо. Его, юнца семнадцати без малого лет, обуяла высокая страсть к прекрасной донье Эмилии — что донья замужем и старше него аж на три года, его ничуть не смущало. Это, право, такие мелочи перед вулканом чувств!
Влюбленный идальго тоже был мелочью, о чем ему Тоньо великодушно сообщил, предложив убраться и выпить в ближайшем трактире за здоровье ее величества.
Дон Хосе, разумеется, отказался и потянулся за шпагой. Мало того, он имел неосторожность припугнуть нахальных студиозусов своим высоким положением. Вот это он сделал зря. Потому что Тоньо стало вдруг невыносимо смешно… ну да, третий кувшин кальвадоса был лишним… не суть.
Капитана позорно разоружили, порезали завязки на его новеньких бархатных штанах и отправили вон. При этом Тоньо издевательски — вежливо посоветовал ему никогда не задавать вопросов «да кто вы такой?» и «как вы смеете?» благородному дону Альваресу де Толедо-и-Бомонт, а то можно нечаянно остаться не только без штанов.
Серенаду он так и не спел. Кальвадос подвел. Да и дама была не в настроении — захлопнула окошко, едва только благородные доны начали свой неблагородный спор.
А теперь этот вот мелкий идальго, опозоренный перед прекрасной доньей Эмилией — его капитан.
«Чтоб вам икалось, дядюшка!» — подумал Тоньо, представляясь по всей форме и оценивая злорадный блеск капитанских глаз. Этот блеск, как и издевательская вежливость тона, обещали благородному дону Альваресу де Толедо-и-Бомонт незабываемое морское путешествие и бесподобные уроки смирения и служения.
Что ж. Если отец Кристобаль посчитал, что это необходимо — так тому и быть. С такой мелочью, как капитан Родригес, Тоньо уж как-нибудь справится. В конце концов, его не раз кусали клопы, когда доводилось ночевать в придорожных тавернах. Ничего, не умер. Даже не злился — ни на себя, ни на клопов.
А капитан Родригес не выдержал, торжествующе ухмыльнулся:
— Вы не представляете, лейтенант Альварес, как я счастлив вашему назначению на «Санта-Маргариту»!
Поверьте, я сделаю все возможное, чтобы вы стали настоящим морским офицером, достойным флота ее величества.
— Ничуть не сомневаюсь, капитан Родригес. — Тоньо склонил голову ровно настолько, насколько требовал устав, и ни на волос ниже, и парировал невинно — восхищенным тоном: — Я непременно поблагодарю его преосвященство за высокую честь служить под вашим началом.
Благодарить отца Кристобаля за великолепные уроки смирения и сдержанности Тоньо пришлось не раз и не десять. Впрочем, вскоре он с удивлением понял, что благодарить нужно не только за это. Для начала он обнаружил, что заниматься пушками — невероятно интересное дело. В первые же полгода он уломал адмирала заказать усовершенствованные мортиры по его чертежам. Капитан Родригес ярился, орал о субординации, грозился засадить лейтенанта Альвареса в карцер, но после испытаний замечательно принял из рук ее величества именную шпагу в качестве признания его заслуг перед Испанией. Впрочем, это не помешало ему все же засадить Тоньо в карцер на трое суток за какую-то выдуманную провинность. Правда, трех суток Тоньо там не просидел: в тот же вечер капитану подали холодный ужин, потому что на камбузе «Санта-Маргариты» погасли все плиты. Разом. И не зажигаются. И пистоли не стреляют — порох внезапно отсырел.
Тоньо выпустили и пригрозили, что еще одна такая выходка, и его вздернут прямо на рее во славу Святой Церкви, как богопротивного колдуна, и плевать капитану Родригесу, что там думает по этому поводу его преосвященство!..
Утершись кружевным платочком, — капитан от избытка чувств слишком брызгал слюной, — Тоньо пообещал, что больше таких выходок не будет, и выразительно покосился на именную шпагу на боку капитана. Раз его не ценят и обвиняют каракатицы знают в чем, он пойдет в свою каюту возносить молитвы и ждать, когда же порох высохнет. А то, упаси Пресвятая Дева, им сейчас попадется какой-нибудь наглый турок, а «Санта-Маргарита» не может сделать ни одного выстрела… Думаете, ее величество будет довольна, что вы довели фрегат до такого плачевного состояния?
Капитан побрызгал слюной еще немного, но от пагубной для его карьеры идеи сажать лейтенанта Альвареса в карцер отказался. И слава богу.
Потому что Тоньо с еще большим удивлением понял, что все его угрозы по большому счету — пустой звук.
Нет, он может не дать пороху взорваться. За это, кстати, тоже следовало поблагодарить прекрасного учителя капитана Родригеса: огонь слушался Тоньо тем лучше, чем ярче горели его досада и ненависть. Но оставить испанский фрегат беззащитным перед турками или пиратами в угоду собственным, не будем врать, детским обидам? Нет и еще раз нет, даже если опустить опасность таких экзерсисов для самого лейтенанта Альвареса.
А еще Тоньо внезапно обнаружил, что те самые ветераны — канониры, которые поначалу смотрели на зеленого мальчишку, как на господню кару, его полюбили. Не за доброту или подачки — Тоньо никогда не считал нужным покупать чью-то любовь. Им достаточно оказалось его новых мортир, ежедневных обходов всех оружейных палуб и того, что в нередких стычках с пиратами Тоньо всегда сам подносил первый запал к орудию — и всегда попадал, несмотря на качку и дальность.
Но самым неожиданным открытием было, что теперь он может погасить огонь не только на «Санта-Маргарите», но и на чужом судне, подошедшем на расстояние пистолетного выстрела. Обнаружил он это в очередной стычке — когда пистолеты противника просто не выстелили. Осечка. Сразу у всех.
Пожалуй, именно после этой феерической победы капитан Родригес перестал на него орать и грозиться трибуналом, а матросы стали украдкой креститься, когда он проходил мимо. Правда, ни одного доноса в Святую Инквизицию на него не поступило, может быть потому, что капитан не был совсем уж имбесиль.
Зато был изрядным неудачником, в чем Тоньо убедился совершенно случайно, когда «Санта-Маргарита» целых две недели стояла в Барселоне — захолустном приморском городке, славном лишь своими сладкими винами и тем, что именно в Барселоне родился дон Хосе Мария Родригес.
Само собой, две недели отпуска на берегу были для всей команды «Санта-Маргариты» настоящим счастьем, и это счастье никак нельзя было потратить даром. Потому Тоньо первым делом выбрал самую прелестную из местных дам — выбор был, надо сказать, весьма небогат, если не принимать в расчет незамужних девиц. Но с незамужними Тоньо не связывался принципиально — это было бы предательством его любви к Анхелес!
Достойная его внимания донья оказалась всего одна, супруга аделантадо Кортеса. Пока аделантадо завоевывал для отчества новые земли, донья Каталина Хуарес Маркайда тосковала в одиночестве, навещая родню и посещая приемы. Как раз на приеме у градоначальника Тоньо с ней и познакомился. Его нежное сердце не могло остаться безучастным к страданиям прекрасной доньи Каталины и потребовало утешить ее в тот же вечер.