Судя по взглядам Моргана, в его планы сон тоже не вписывался. А вот задушевная беседа — очень даже.
Потому что, едва дослушав бородатый анекдот о школяре, трактирщице и падре, он спросил:
— Антонио, почему граф де ла Вега — всего лишь канонир, а не капитан? На первый взгляд не слишком почетная должность для столь родовитого дворянина.
Такой прямоты Тоньо не ожидал. Все еще. Быть может потому что среди благородных донов не принято спрашивать о столь личном и скорее всего неприятном, а Морган сейчас вел себя так, что легче легкого было забыть, что он — пират, а Тоньо — его пленник.
Следовало бы возмутиться, сказать, что это не его дело, тем более что это в самом деле не его дело, но… смысл? Портить вечер? Или путать честь со спесью, как некоторые? Да ну. Последние часы можно потратить с большим толком.
— Я предпочитаю быть лучшим на обоих океанах канониром, нежели дерьмовым капитаном, Морган. К тому же, когда я поступал на флотскую службу, я не был графом де ла Вега. Титул принадлежал моему старшему брату…
«…которому спесь успешно заменяла честь», — добавил про себя и замолк, взялся за нарезанный дольками красный сицилийский апельсин. Дивно вкусный и сочный. Но Морган не считал нужным сдерживать любопытство.
— Семейная традиция? Младший сын должен стать военным? Или здесь что-то иное?
— Иное. — Тоньо дернул углом рта: вспоминать о брате было неприятно, а о причине, по которой он, человек сугубо мирный и светский, оказался на службе, и подавно. — У меня был прекрасный выбор, Морган. Или флот, или большое недоразумение с Инквизицией. Как видишь, я выбрал флот. Всегда любил артиллерию, к тому же… — он пожал плечами и продолжил: — Мой драгоценный брат ненавидел море, а значит, шансов встретиться с ним здесь было меньше всего, что несказанно меня радовало.
«Настолько, что о своей ненависти к морю я почти забыл, а пушки почти примирили меня с войной».
Морган задумчиво кивнул.
— Понимаю, Антонио, — и улыбнулся. — Сложно представить вас придворным, но канонир вы, милостью неба, прекрасный.
Еще бы, подумал Тоньо. Истинный Альба и огонь — всегда прекрасное сочетание. Ты даже не представляешь, Морган, насколько прекрасное! Если б чертов матрос не ударил меня по голове, ты бы восхищался со дна морского, как и все, кто посмел приблизиться к «Санта-Маргарите» на расстояние выстрела.
— Отчего же сложно? — спросил он вслух. — Придворная жизнь бывает очень веселой. Почти как жизнь птичника. — Он скроил надуто — спесивую физиономию и курлыкнул по-индюшачьи.
Морган моргнул от удивления. Расхохотался.
— Вы неподражаемы, дон! — От смеха Морган даже уронил четки, которые с начала беседы вертел в руках.
Не на пол, правда, на колени. Странные, нехристианские четки: длинные, без креста, мерцающие всеми оттенками зеленого. — Турецкие, — объяснил он, проследив взгляд Тоньо. — Принадлежали одному из их офицеров. Приносят удачу!
— Если удачей считать встречу с самим Морганом… — хмыкнул Тоньо. — Что-то мне подсказывает, что турок думал иначе. Не люблю турок, они чересчур бешеные и жадные даже для пиратов.
— Совершенно согласен, — улыбнулся Морган. И, понизив голос, добавил: — Но, дон Антонио, разве наша встреча для вас так уж отвратительна? Мне казалось, подобную беседу можно считать удачей.
— Как сказал мудрейший Лао Цзы, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. — Протянув руку, Тоньо накрыл ладонью пальцы Моргана, сжимающие четки, и продолжил ему в тон: — Но мне больше нравится другое изречение, вырезанное на столе в одной из таверн Саламанки, видимо, для лучшего усвоения студиозусами: когда удача поворачивается к тебе лицом, помни, что кто-то сейчас созерцает ее зад.
Морган тихонько фыркнул.
— Какая мудрая мысль, дон Антонио…
— Увы, не моя. Но с другой стороны, иной зад куда привлекательнее лика. Вот, допустим, стрелять в корму брига куда удобнее, чем в нос. Вы не находите, сэр Морган?
— О, я полностью доверяю в этом вопросе канониру! И, надо полагать, галантному кавалеру.
— Все бы капитаны были столь мудры, — вздохнул Тоньо. Грешно злиться на имбесиль, но если из — за имбесиль ты сдохнешь на рее, то можно. Господь не ждет от простого канонира святого всепрощения. — А что вы собираетесь делать с доном Родригесом?
Морган удивленно пожал плечами.
— Посмотрю, не пожелают ли его выкупить, конечно.
— Королева не пожелает, а богатой родни у него нет. Зато есть один человек, который наверняка выложит за него круглую сумму.
Морган поощрительно кивнул:
— Я весь внимание.
Налив себе полбокала флорентийского, того самого, трофейного, Тоньо назвал имя и добавил:
— Сдается мне, вы достаточно удачливы, чтобы оказаться на Тортуге одновременно с «Арабеллой».
Морган снова тихонько фыркнул.
— Интересная мысль, дон Антонио. Возможно, я и последую вашему совету.
Тоньо молча поднял бокал: памяти Хосе Марии Родригеса, благородного идальго, тоже путавшего честь со спесью.
Морган последовал его примеру. Отпил совсем немного, так, губы омочил. Тоньо в который раз отметил, что и тут Морган ведет себя странно. За весь ужин он выпил едва бокал вина, словно и не моряк.
— Вы рассматриваете меня, Антонио, — улыбнулся пират одними губами. — Что вас так заинтриговало?
— Вы не похожи на пирата. Впрочем, на капитана корабля вы похожи еще меньше. Тем не менее, команда ходит по струнке и явно вас любит. Это весьма любопытное явление. Кроме того, вы бессовестно красивы, Морган. В отличие от всех прочих виденных мною англичан. Честно говоря, до сих пор я был уверен, что Британия — родина белесых уродов.
— Не оскорбляйте мою родину, — рассмеялся Морган. — В конце концов, моя королева наполовину испанка.
Однако, — он опустил ресницы, словно в замешательстве, — вы действительно считаете, что я красив? Это… необыкновенно приятно слышать.
— Судя по вашей каюте, Морган, вы разбираетесь в восточном оружии… — Тоньо встал, снял со стены легкую саблю, на вид совсем простую, но лучшую во всей коллекции. Провел пальцем по плоскости клинка, словно ласкал женщину. — Ты похож на нее, Морган. Смертельная красота. — Он глянул пирату в глаза, перехватил саблю как для удара, сделал пару взмахов. — И голос похож. Мне нравится, как она поет. Завораживает.
Пират опустил голову. Выбившаяся из косы прядь спрятала лицо, а сама коса, на диво толстая и длинная, открыла совсем тонкую шею. Словно нарочно, под удар.
Или — поцелуй.
Пресвятая Дева, убереги меня от искушения, подумал Тоньо, невольно восхищаясь канальей. Ведь не боится, даже ресницы не дрогнули, когда он взял саблю. То ли безоговорочно верит в слово дона, то ли надеется на удачу… или, быть может, на дьявола? Говорят, Морган продал душу дьяволу, и тот всегда стоит за его левым плечом. Нашептывает. А то и сам говорит его устами.