Наконец-то! Спустя долгие годы попыток доказать очевидное судам, которые даже не хотели слушать о реальных доказательствах, пришел успех – справедливость восторжествовала! Я все еще был напуган, потому что знал, как работают суды, но я почувствовал, что это адское путешествие скоро должно подойти к долгожданному концу. Как они могут не вернуть мне мою жизнь, если человек признал, что солгал под присягой, когда все улики это подтверждают?! Впервые за долгие годы ко мне вернулся сон. Позже обстоятельства стали еще более обнадеживающими. Моя команда защиты поговорила с другим свидетелем, Джерри Трампом, который признался, что тоже солгал при даче свидетельских показаний под давлением прокурора Кевина Крейна. Похоже, Крейн внушил Трампу, что если он заявит перед судом, что видел меня на месте преступления, то это «спасет его самого». Дело в том, что, когда его вызвали в офис Кевина Крейна, Трамп недавно вышел из тюрьмы условно-досрочно – классический сценарий для того, чтобы добиться фальшивых показаний. В 2012 году, давая свидетельские показания на заседании по пересмотру решения об избрании меры пресечения, Трамп под присягой заявил, что «был до смерти напуган» во время той злополучной встречи с Крейном.
Итак, Эриксон и Трамп дали показания во время судебного слушания о пересмотре решения об избрании для меня меры пресечения в апреле 2012 года. Они подтвердили, что солгали перед судом, и их обоих привлекли к ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Это был беспрецедентный случай в истории американской судебной системы – никогда прежде свидетели по делу так единогласно не признавались в даче ложных показаний во время судебного слушания о пересмотре решения об избрании меры пресечения. Были случаи, когда свидетели признавались в письменной форме, но не рисковали признавать это публично, под присягой. Причина подобного поведения очевидна: за лжесвидетельство грозит тюремное заключение на срок до 30 лет. Поразительно! Сложно подобрать цензурные слова, чтобы охарактеризовать стремление выйти сухим из воды, даже если в результате твоей лжи будет искалечена жизнь ни в чем не повинного человека.
Все складывалось хорошо, как никогда. Мое время пришло, началось восстановление справедливости! Дело приняло новый оборот – или так казалось. Шестью месяцами позже, в преддверии одиннадцатой годовщины со дня убийства Кента Хейсолта, судья Дэниел Грин отклонил мою апелляцию в суде округа Коул штата Миссури, посчитав свидетельские показания Трампа незначительными для принятия решения, а показания Эриксона – ненадежными. Вы можете в это поверить? Как оказалось, Грин перепутал некоторые факты по делу и недопонял суть свидетельских показаний во время судебного заседания. Яркий пример этому – его ложное заявление в констатирующей части судебного решения о том, где была припаркована моя машина возле ночного клуба By George. Я был обескуражен. Это выглядело так, как будто он намеренно искажал факты. Я понял, что он практически не был знаком с материалами дела. Кто угодно, не считающий нужным даже разобраться в основных фактах, вправе принимать решения о дальнейшей судьбе другого человека. Как это вообще возможно?
Мечты о светлом будущем, будущем свободного человека, способного дышать полной грудью, развеялись как дым. Теперь мне казалось, что я единственный заключенный во всех Соединенных Штатах, вынужденный отбывать наказание, основанием которого стали ложные показания, принятые в судебном порядке за истинные.
Но, невзирая ни на что, мы продолжали бороться. 31 января 2013 года мой адвокат подала заявление с просьбой выдать судебное предписание о доставке меня в Апелляционный суд Западного округа с целью выяснения правомерности содержания меня под стражей, тем самым ставя под сомнение решение судьи Дэниела Грина. К этому моменту я уже слабо верил в справедливость судебной системы штата Миссури. Безо всяких доказательств, несмотря на то что единственные «свидетели» отказались от своих показаний, Крис Костер, генеральный прокурор штата Миссури, отклонил заявление, назвав его «бессмысленной тратой судебных средств».
Хуже не бывает. Судья не выполняет свои прямые обязанности, которые были возложены на него после избрания. Генеральный прокурор заявляет, что ему просто нет дела до всего этого. Душераздирающее зрелище! На этом этапе я почувствовал, что никто из этого маленького привилегированного круга не собирается соблюдать закон. Справедливости нет. По сути, они сказали нам: «Мы не собираемся слушать ваши аргументы. Нам не важно, как много доказательств у вас есть. Успокойтесь и устраивайтесь поуютнее в своей маленькой камере».
Находясь в столь плачевном положении, я утратил веру… почти. Даже тогда я нашел в себе силы предпринять последнюю попытку – прибегнуть к устным аргументам. Это было моим последним шансом. Если эти люди не считали нужным обращать внимание на факты, то кого вообще это могло интересовать? Мне грозило тридцатилетнее заточение под аккомпанемент храпа соседей по камере и стук дубинки надзирателя по прутьям решетки.
10 сентября 2013 года мое дело было рассмотрено в Апелляционном суде Западного округа. Присутствовать на заседании я не мог, но все, кому была небезразлична моя судьба, там были. Съехались представители средств массовой информации: как я уже отмечал, дело получило публичную огласку. В преддверии заседания телефон моей девушки перестал работать, и мой новый друг, кинопродюсер Эндрю Дженкс, одолжил ей свой, чтобы мы могли закончить разговор. Не стоит и говорить, что это был сумасшедший период в моей жизни.
Несмотря на то что судьи не приняли бы никакого решения во время слушаний, мне не терпелось узнать, что там происходит. После телефонного разговора со своей девушкой я знал лишь то, что все вошли в зал суда, чтобы услышать, как мои адвокаты будут бороться за мою жизнь. А я должен был сидеть в своей камере и дожидаться новостей. Происходящее казалось мне фрагментом сюрреалистического пейзажа, в котором я могу лишь одиноко ожидать приговора, не имея возможности хоть как-то на него повлиять. Я даже опубликовал пост на Фейсбуке – один из многих, раскрывающих мои мысли и чувства в то время. Кстати, у меня не было постоянного доступа к Интернету в тюрьме. Я продиктовал пост своей девушке по телефону, а уже она разместила его на Фейсбуке. Как бы там ни было, позже я получил восторженный звонок от Кэтлин. Она сообщила, что все прошло замечательно, и даже лучше, чем она надеялась! Странно, но я ничего не почувствовал. Страх, грусть или замешательство – но ничего хотя бы отдаленно похожего на радость. Да, я получил возможность пообщаться с людьми, дорогими моему сердцу, но мое настроение не переменилось. Все были полны оптимизма и уверенности в скором успехе, а моя вера иссякла. Надежды для меня больше не существовало.
И вот, спустя несколько месяцев, 5 ноября 2013 года, после того как я провел девять лет и восемь месяцев за решеткой, судебная коллегия Апелляционного суда Западного округа вынесла судебное решение. Наконец свершилось. Они отменили мой обвинительный приговор! Неделей позже, 12 ноября 2013 года, я был освобожден. Впервые за десятилетие я был свободным человеком! Тот самый генеральный прокурор Крис Костер, который девятью месяцами ранее посчитал мое дело «бессмысленной тратой судебных средств», решил не предпринимать больше никаких юридических действий в отношении меня. Справедливость наконец восторжествовала! Во время ареста мне было девятнадцать лет, и десятью годами позже я был освобожден, за месяц до своего 29-летия. В общей сложности девять лет, восемь месяцев и два дня моей жизни я провел за решеткой, за убийство, к которому не имел никакого отношения.