Дункан почувствовал, что краснеет. Он открыл было рот, но не произнес ни звука. Выходит, Гленлайон его запомнил? Надо же! Отец Марион открыл ларец. В нем на кроваво-красной бархатной подушке лежал серебряный кубок тонкой чеканки. Какое-то время Гленлайон рассматривал его со странным выражением на лице. Потом медленно извлек из ларца и поставил на стол рядом со стаканом, в который успел налить виски.
– Намереваетесь ли вы жениться на ней?
Дункану стало неловко. Разумеется, отец хотел убедиться, что его дочь не станет мишенью для насмешек и презрения. Но о том, чтобы связать себя с Марион узами брака, он до сих пор не задумывался. Да и хочет ли он вообще жениться? И хочет ли этого она сама?
– Дело в том… В общем, мы с Марион об этом еще не говорили. Но если она захочет… Что ж, тогда я произнесу с ней брачные клятвы.
Похоже, этот ответ устроил Гленлайона. Он плеснул виски в серебряный кубок и протянул его Дункану. Потом поднял стакан.
– Slàinte mhat!
Дункан, следуя его примеру, залпом опустошил кубок и протянул его Гленлайону, но тот отвел его руку.
– Нет, этот кубок ваш, – сказал он.
Юноша с изумлением уставился на великолепный образчик мастерства ювелиров, который поблескивал у него в руке.
– Он принадлежал вашему клану, – попытался объяснить происходящее Гленлайон, но было ясно, что он смущен. – Полагаю, пришло время его вернуть.
Велико же было удивление Дункана, когда он понял, что у него в руках – знаменитый серебряный кубок великого Макиайна, которого больше двадцати лет назад убил капитан Роберт Кэмпбелл. Этот кубок, привезенный некогда из Франции, пропал вместе с остальным добром из усадьбы лэрда Карноха, которую солдаты аргайлского полка впоследствии сожгли дотла.
– Кубок Макиайна… – шепотом проговорил он, пораженный происходящим.
– Да, это он. Вижу, вам известно о его существовании. Он хранился в этом ларце с тех самых… ужасных времен. До сегодняшнего дня я не прикасался к нему. Много раз я заставал отца сидящим перед раскрытым ларцом. Он подолгу смотрел на кубок, но тоже никогда к нему не прикасался. Думаю, он боялся… Боялся проклятия, понимаете?
– Думаю, да.
– Я возвращаю эту вещь вам. Она мне не принадлежит. Я даже рад от нее избавиться. Сама мысль, что она здесь, в моем столе, меня тяготила. Но не мог же я явиться к вашему лэрду и сказать: «Это кубок вашего отца, возьмите!» – Он помолчал, глядя на блестящее серебро. – Не думаю, что наши кланы скоро научатся сосуществовать мирно. И я знаю, что по-прежнему буду недосчитываться коров и время от времени на деревьях в Честхилле будут болтаться в петле ваши соотечественники…
Дункан сглотнул, но выдержал неодобрительный взгляд Гленлайона.
– Надеюсь только, что ради Марион вы позаботитесь о том, чтобы вас не повесили. Мне будет очень досадно приговорить к казни человека, завоевавшего любовь моей дочери.
Губы Дункана помимо воли изогнулись в усмешке. Какой цинизм! Надо же, у этого человека есть чувство юмора!
– Постараюсь не попасться, – тихо сказал он.
Гленлайон улыбнулся в ответ. И вдруг лицо лэрда просветлело, он словно помолодел лет на десять.
– И еще… Я не настолько наивен, чтобы думать, что Марион будет легко жить в Гленко. Но если она согласилась поехать с вами, значит, понимает, что ее ждет. И все же я прошу вас: позаботьтесь о том, чтобы ей не было слишком трудно.
– Разумеется, сэр! Можете на меня рассчитывать.
– Отец мой, наверное, ворочается в своей могиле…
Внезапно дверь в кабинет распахнулась и вбежали Роб Рой и Джеймс Мор. Последний бросил на стол документ со сломанной печатью и приветствовал лэрда простым кивком, без церемоний.
– Думаю, мы нашли способ вернуть документ!
Гленлайон нахмурился и посмотрел на бумагу на столе, но в руки брать ее не стал.
– Что это такое?
Джеймс Мор подошел ближе. На его покрасневшем от мороза лице играла торжествующая улыбка.
– Это приказ убить Претендента! И подписан он Джоном Кэмпбеллом, сыном и наследником герцога Аргайла.
– Проклятье! – выдохнул Дункан.
– Значит, Претендент наконец прибыл в Шотландию?
– Да, два дня назад. Он высадился в Питерхеде и скоро отправится в Перт, где его ждут с таким нетерпением!
– Слава богу! – прошептал лэрд. Он взял документ со стола, чтобы получше рассмотреть. – Как он попал к вам в руки?
– Мы перехватили почту из Форт-Уильяма, – пояснил Джеймс. – Скажем так: удалось уговорить курьеров дать нам порыться в письмах. – Он выразительно похлопал по кинжалу, болтавшемуся в ножнах у пояса. – На одном я узнал почерк сына герцога Аргайла. Сначала я решил, что это и есть тот самый документ, который мы разыскиваем. Но, если подумать, и этот вполне может пригодиться.
– Для шантажа? – спросил Дункан.
Джеймс ответил широкой улыбкой.
– Можно сказать и так! Не думаю, что Аргайл обрадуется, узнав об интригах и политических идеях своего сыночка. Этот шалопай обстряпал дело так, чтобы вся вина за него пала на отца. Представляете, что ждало бы старого Аргайла, взойди Претендент на трон? Он бы закончил жизнь под клинком Вдовы, как и его предки!
– Ну и ладно! – выразил свое отношение к делу Дункан.
Гленлайон многозначительно усмехнулся и с задумчивым видом повертел документ в руках.
– Что ж, Аргайл, теперь ты попался!
– На этом хорошие новости заканчиваются, – сказал Джеймс и с сочувствием посмотрел на Дункана. – Боюсь, твоя сестра с мужем попали в беду.
– Что?
– Тревора Макдональда арестовали за нападение на обоз с продовольствием, следовавший в Форт-Уильям. Одного солдата убили.
Дункан стиснул кубок в руке.
– В стране восстание, поэтому я сомневаюсь, что с ними обошлись мягко. Хорошо, если вообще кормят… В общем, мы столкнулись с конвоем на дороге. Их везли в Инвернесс.
– Их? Ты хочешь сказать, что Франсес не отпустили?
– Нет, – ответил Джеймс.
– Мать не переживет этой зимы!
– Колин уже уехал в Гленко. Они с твоей матерью поедут в Перт, чтобы поставить в известность твоего отца и решить, что можно сделать.
Дункан не знал, что думать и что делать. Ему хотелось тут же броситься к матери, которая наверняка едва жива после смерти Ранальда, а теперь, когда арестовали еще и Франсес… Но ведь у него теперь есть Марион и собственные проблемы…
Счастье тех, кто целует только призраков, тоже призрачно.
Шекспир. Венецианский купец
Радостное волнение воцарилось в лагере солдат-якобитов, которые вот уже месяц жили в Перте. Всюду, на улицах и в тавернах, поднимали тосты за здоровье претендента Якова Стюарта, ступившего наконец на промерзшую землю Шотландии и в самые ближайшие дни намеревавшегося прибыть в город. Графы Мар и Маришаль в сопровождении еще тридцати родовитых шотландцев выехали навстречу будущему королю, о чем было объявлено в Феттерессо, главном замке клана Китов, в то время как в Перте активно готовились к приезду высочайшей особы и коронации, которую было решено отпраздновать с особой помпой.