– Так она и правда врет! Думает прикрыть ложь этой тупой кукольной улыбкой, – раздраженно бурчит Рей. – Скажите пожалуйста – Гарвард! Да на самом деле Николь сейчас в Креншо. А ведь миссис Бентли, между прочим, в курсе, что ты тоже учишься в Креншо, наверняка ведь слышала от твоей мамы. Вывод: если бы эта вруша знала, где ее дочь, то не пыталась бы нам впарить все это дерьмо про Гарвард.
– Так ты думаешь, миссис Бентли что-то скрывает? – спрашиваю я по пути в кондитерский отдел.
Рей останавливается в проходе, и недовольные покупатели обходят нас с перекошенными от злости лицами.
– К гадалке не ходи. Что-то во всей этой истории не так, Кэл.
Я тяжело вздыхаю. Разговор с мамой Николь ничего не прояснил. Наоборот, все только еще сильнее запуталось.
* * *
Я сижу за километровым праздничным столом, за которым расположились все мои родственники, окруженный гулом голосов, смехом и шутливыми перебранками: так всегда бывает в нашем доме в праздники.
Напротив меня мой десятилетний двоюродный братец Томми подбивает нашего восьмилетнего кузена Генри съесть картофельное пюре без помощи рук. Генри уже наклоняется над тарелкой, чтобы влезть в нее лицом, и я тут же слышу: «Генри, не вздумай! Веди себя прилично!» Голос его папаши раздается, перекрывая прочий шум, с другого конца стола, не успевает малыш даже еще начать безобразничать. У меня вырывается короткий смешок, и я откидываюсь на спинку стула, с удовольствием растворяясь в этом хаосе. В нем есть что-то странно успокаивающее. Без него и праздник был бы не праздник. Интересно, а что сейчас делает Ниель?
– О чем задумался? – спрашивает сидящая рядом Рей, вытаскивая из ушей наушники.
Она уверяет, что если вместо музыки будет слушать вопли моих младших кузенов, то не выдержит и непременно кого-нибудь пырнет ножом. Соседи за эти годы уже стали нам как родные. Вот только маме Рей обычно приходится уходить раньше: она предпочитает нашему столпотворению дежурство в больнице – работа в праздники оплачивается по двойному тарифу.
– Сумасшедшая у меня семейка, – отвечаю я.
– Это точно.
– Но я не могу представить, как бы жил без этого, – продолжаю я. – Вот интересно… что она сейчас делает? Мы же знаем, что домой она не поехала. Значит, скорее всего, в Креншо… одна.
– Да. Я тоже об этом думала, – тихо произносит Рей.
Не говоря больше ни слова, мы ковыряемся в тарелках – эта мысль отбивает у нас аппетит.
Мама загружает посудомойку, когда я вхожу на кухню с нашими тарелками, моей и Рей.
– Спасибо, Кэл, – говорит она, берет тарелки и ставит на свободное место. – Ты не мог бы накрыть эти миски полиэтиленовой пленкой и поставить в холодильник?
Я глубоко вздыхаю, собираясь с духом, и говорю:
– Мама, я бы хотел вернуться в колледж пораньше.
– Что значит – пораньше? Ты же и так только на выходные приехал.
Я сглатываю.
– Завтра.
Мама закрывает посудомойку.
– Что это тебе там вдруг понадобилось так срочно?
Так и знал, что она начнет расспрашивать, потому-то и не решался затевать этот разговор. Но как представлю, что Ниель там совсем одна… Словом, не могу иначе.
Я разглядываю пол в кухне. Врать не хочется. Ненавижу врать маме, но и всю правду ей сказать пока тоже не могу.
– Об одном друге беспокоюсь.
– В каком смысле? – переспрашивает она, прислоняется к кухонному столу, скрестив руки на груди, и пристально смотрит на меня.
– Можно уже подавать десерт? – спрашивает моя тетя Мэри, входя в кухню с последним блюдом.
– Давай чуть позже, – вежливо отвечает мама. – Я тебя позову, когда мы закончим, и будем кофе варить.
Тетя Мэри смотрит на нее, потом на меня, кивает и оставляет нас вдвоем.
– Так почему ты беспокоишься за этого друга? – настойчиво спрашивает мама.
– Ну как же, человек остался в кампусе на каникулы. Получается, что она там сегодня совсем одна, и… Мне кажется, это нехорошо, – отвечаю я по возможности честно.
– А-а, – кивает мама. – Она одна? То есть не друг, а подруга? – (Я отвожу глаза, столкнувшись с ее проницательным взглядом.) – Теперь понятно. – Подумав минуту, мама говорит: – Ладно, Кэл. Завтра так завтра. Ты ведь снова приедешь меньше чем через месяц, так что я не буду особенно расстраиваться, что ты бросил мать ради девушки. Иди меняй билет. – Она лукаво улыбается.
– Спасибо, мама, – отвечаю я с улыбкой. – И можешь не сомневаться: ты навсегда останешься главной женщиной в моей жизни.
– Ладно уж. – Она тихонько смеется и шлепает меня посудным полотенцем.
* * *
– Я тут все пыталась придумать, как бы высмеять эту твою затею, – говорит Рей, останавливая машину у здания аэропорта. – Но не могу. Мне нравится, что ты летишь к Ниель.
– Не знаю только, где ее искать, когда прилечу.
– Начни с того места, где впервые ее увидел, – предлагает Рей и, видя мою растерянность, добавляет: – В смысле – в «Бин баз». Не на вечеринке же.
– Точно, – киваю я.
– Держи. – Рей достает с заднего сиденья маленький пакетик.
Я беру и открываю его:
– Что там?
– Это такой суперсекретный телефон… для Ниель. Как в кино, их там еще всегда наркодилеры выбрасывают сразу после звонка. Надо же нам как-то с ней держать связь.
– По-моему, это называется одноразовый телефон. Ну ладно, не важно, – со смехом говорю я. – На какие, интересно, шиши ты его купила? У тебя же вроде и работы нет, если не считать должности полицейского надзирателя при брате.
– Да я, в общем-то, и не платила. Подарок за твой счет, – отвечает она. – Я стащила деньги у тебя из кошелька вчера, когда мы у Брэди были, а утром пошла и купила.
– Вот уж не думал, что ты на такое способна, – смеюсь я.
– Сама от себя не ожидала, – с усмешкой признается Рей. – Уж не знаю, что там происходит сейчас в Креншо, что с ней случилось раньше и почему она теперь делает вид, будто нас не знает, но оставлять ее одну никак нельзя. Да, кстати, я вчера заходила в «Фейсбук» с аккаунта Брэди. Николь с самого выпускного не написала ни одного поста.
– Серьезно? – Сердце у меня тревожно ёкает. – Неужели с самого выпускного?
Пятый класс, апрель
– Ты должна посмотреть, – говорю я. Мне не терпится показать Николь, что мы нашли.
– Мне уже скоро пора ехать ужинать с папой, – хмурясь, отвечает она.
– Но там же гнездо с птенчиками! – с жаром объясняю я. – Можно смотреть прямо из окошка в доме на дереве. Они такие хорошенькие! – Я гляжу на ее желтое платье с рюшами, на белые туфли и понимаю: подружка сейчас и правда не может пойти со мной. – Ладно… Тогда, может, завтра?