— Ну и зря. Володя — классный фотохудожник.
— Он направил меня в модельное агентство, где ты работала.
— Громко сказано — работала! В первое время — да, интересно было. Круто казалось. Потом поняла, что глупее профессии нет. Это со стороны смотришь — нарядные красавицы по подиуму дефилируют. А на деле — живые вешалки. Вечно спешка, с языка сошел и лихорадочно переодеваешься в какой-нибудь холодной комнатушке, а то и просто в коридоре, у всех на глазах… Или, когда фотосессия. Начинается: встань так, повернись этак, голову налево, взгляд задумчивый, теперь ляг, опять встань, сядь… И так несколько часов. Разве можно придумать более дурацкое занятие? Чтобы всерьез заниматься этим, надо или совсем быть без мозгов, или деньги слишком любить!
— А как же эти, ну, я не знаю… Клаудиа Шиффер, Наоми Кемпбелл, кто там еще?
— А тебе, что, известно что-нибудь об их интеллекте?
— Нет.
— А о том, что они зарабатывают бешеные бабки, ты знаешь?
— Конечно.
— Вот я и говорю: до денег жадные.
— А Зинковский говорил, что тебе нравилось сниматься.
— У него — да. Но это же так, пару раз, для души. Я знала, что он делает очень интересные фото. Он способен обнаженную женщину сделать целомудренной. Жалко, что под раздачу попал.
Надя смотрела вопросительно.
— Жалко, говорю, что его студию усачевские быки разгромили. Так что в модельном агентстве? Помнят меня?
— Ага. Я говорила с Екатериной Амосовой, она отвела меня к девушкам. Там были две, которые с тобой вместе работали. Одна с копной рыжих кудрей, другая блондинка с очень короткой стрижкой.
— Вика и Лизка.
— Они ничего о тебе не знали, а потом появилась еще одна девушка, Мила, она рассказала, что видела тебя на Ибице, и что оттуда ты, бросив своего кавалера, сбежала с Александром Черновым.
Вера уставилась на сестру.
— Еще скажи, что ты и до него добралась!
Надя сделала небольшую паузу, собираясь с силами. Она не должна проболтаться!
— Да, я разговаривала с ним. У вас… у него дома. Он до сих пор не понимает, почему ты исчезла. Мы поговорили, он показал мне твои фотографии, а одну даже подарил. Мне кажется, он до сих пор любит тебя…
— Вот только не вздумай сообщать ему, где я! Слышишь, не смей!..
У Веры глаза застлало слезами.
— Верочка, успокойся, ну что ты? Я ничего не собираюсь сообщать, хотя думаю…
— Мне плевать, что ты думаешь! Я сама за себя подумаю!
Она отвернулась, но через минуту, взяв сестру за руку, проговорила тихо:
— Чертов характер. Прости меня, дуру.
— Я не понимаю, почему…
— Попробую объяснить… Я всю жизнь жила, как хотела, и в основном — за счет мужчин. Нет, я не была алчной, не требовала дорогих подарков, мне хотелось просто не заботиться о завтрашнем дне и одновременно чувствовать себя свободной.
— Но ведь за Усачева ты чуть не вышла замуж?
— Это он так думал, — усмехнулась Вера. — Ему, конечно, для имиджа жениться требовалось, но я-то замуж не стремилась. И со всеми остальными — так же. А вот с Сашей… Наверно, я впервые влюбилась, и для меня не важно было, что он известный актер, не интересовало, есть ли у него деньги… Нас тянуло друг к другу, как магнитом. Такая бешеная страсть! И знаешь, я поняла, наконец, что значит жить с любимым. Это человек, в котором ничего не раздражает, наоборот. Может, есть актеры талантливее его, но для меня он был лучший. Мне нравилось, как он играет на гитаре, как поет, как беспокоится о матери и своей сестре. Как он ест и как похрапывает во сне. Храпит, но мне и это нравилось. Нравилось смотреть, как он перед зеркалом строит рожи, когда бреется по утрам, нравилось, что, вернувшись с каких-нибудь съемок посреди ночи, он мог растормошить меня, и мы до утра сидели на кухне: я его кормила, а он рассказывал что-нибудь смешное. Нравилось, когда, раздумывая над новой ролью, он замолкал, и часами сидел с пьесой в руках, а если вздумаю в это время его побеспокоить, то он посылал меня далеко и надолго. Я даже не обижалась. Мне нравилось обустраивать квартиру, готовить ему обеды, гладить рубашки, хотя я никогда ничем таким не занималась… Мне нравилось путешествовать с ним, ходить по музеям и магазинам, даже просто сидеть дома и ждать его — нравилось.
— Ты его до сих пор любишь! — сделала вывод Надя.
— Люблю, — спокойно согласилась Вера, — и поэтому не хочу портить жизнь. Погоди, не перебивай, ты просто не понимаешь… У Сашки сейчас самый пик популярности. Он постоянно снимается, и прерывать этот процесс нельзя. Кино, особенно сериалы, это такая кухня… Чуть-чуть расслабился, притормозил — и из обоймы выпадешь, твое место займут другие. К тому же он в двух проектах связан долгосрочными контрактами. Нарушать их нельзя, теперь ведь все ушлые, чуть что — неустойка. Обязался сниматься в течение двух лет — изволь. И тут я со своей лейкемией… А Сашка… Я знаю, он бы все бросил ради меня, он бы просто не мог ничего — ни сниматься, ни концерты давать, ни играть на сцене. Он бы проводил возле меня целые дни, недели, месяцы, может, он бы помог мне выкарабкаться, но сам, как актер, потерял все. Свои главные роли в спектаклях, связи в сериальных тусовках, режиссеров, продюсеров, все бы потерял… А такие вещи нарабатываются годами. Сколько актеров, которые блеснули ярким светом и исчезли с кинонебосклона? Поезд ушел без них… И я считаю, что если Сашка попал в струю, если сейчас он востребован — я не имею права ему мешать. Я много гадостей сделала в своей жизни, думаю, немало людей поминают меня недобрым словом, но я не хотела стать причиной крушения Сашкиной карьеры. Это первое. А второе — хочется, чтобы он запомнил меня молодой, здоровой и красивой. Такой, как ты. Он сказал, что мы похожи?
— Даже вначале принял меня за тебя.
— Но потом понял?
— Потом понял.
Надя вздохнула, опять они вступили на скользкую тему.
Но Вера сама заговорила о другом:
— Так как же ты все-таки здесь оказалась? Целый день болтаем, а самого главного ты так и не сказала. Как ты меня нашла?
— По чистой случайности. Или это не случайность, а судьба? Меня в аптеке женщина окликнула твоим именем. Кира Петровна, она с тобой здесь лежала.
— Даже дважды. Нас ведь выписывают время от времени, а потом опять следующий курс. Я между ними квартиру снимала… Да, Кира выписалась. Видишь, некоторым везет, выздоравливают.
— И ты обязательно выздоровеешь!
— Я — нет. Успокойся, я уже свыклась с этой мыслью.
— Нет, не может быть! — в отчаянии воскликнула Надя.
— На моей стадии болезни еще могла бы помочь операция по пересадке костного мозга, но она очень дорогая.
— Сколько? У меня есть деньги.
Вера грустно усмехнулась.