Book.

Тем не менее в тот день в мрачных подземельях Марса я был близок к тому, чтобы ощутить вкус смерти, потому что Лакор использовал обманный прием, подобного которому мне не доводилось видеть.

Второй ферн одновременно с ним наседал на меня, но я вынуждал его отступать, задевая острием меча то тут, то там, и противник уже истекал кровью из десятка ран, но я никак не мог окончательно пробить его великолепную защиту и дотянуться до какой-нибудь уязвимой точки, чтобы отправить его на свидание с предками.

И вдруг Лакор снял с себя перевязь, и, когда я шагнул назад, чтобы парировать серьезный удар, он внезапно захлестнул концом ремня мою левую лодыжку, и я тяжело упал на спину.

Лакор стремительно, как пантера, бросился на меня, но ферны совсем не подумали о Вуле… и прежде, чем клинок коснулся моей груди, ревущая, как тысяча демонов, туша пролетела над моим распростертым на камнях телом, и преданный марсианский калот атаковал врага.

Представьте, если сумеете, гигантского медведя-гризли с десятью лапами, снабженными мощными когтями, с огромной пастью, напоминающей лягушачью, но битком набитой длинными белыми клыками, растущими в три ряда. Наделите этого воображаемого зверя ловкостью и злобностью голодного бенгальского тигра и силой испанского быка, и вы получите некоторое, весьма слабое, представление о Вуле в действии.

Прежде чем я успел его окликнуть, он одним ударом лапы по животу свалил Лакора и буквально порвал на ленты второго ферна, однако, когда я резко прикрикнул на него, он тут же смущенно попятился, будто совершил нечто недозволенное и достойное осуждения.

За долгие годы жизни на Марсе, прошедшие с того дня, когда зеленый джед Тарка заставил Вулу охранять меня, я ни разу не наказывал пса. Думаю, я завоевал его любовь и преданность благодаря тому, что не был похож на его прежних жестоких и бесчувственных хозяев. Вместе с тем меня не покидала уверенность, что Вула стерпел бы от своего нынешнего владельца любое наказание, столь велика была его привязанность.

Золотая диадема с драгоценным камнем в центре, что красовалась на голове Лакора, говорила о том, что он принадлежит к числу священных фернов, в то время как его спутник был жрецом более низкого ранга, хотя, судя по его сверкающим украшениям, он достиг уже Девятого цикла, то есть стоял всего на ступень ниже высшей жреческой касты.

Пока я какое-то время взирал на учиненный Вулой хаос, мне вдруг вспомнился тот случай, когда пришлось присвоить парик, диадему и перевязи Сатора Трога, священного ферна, которого убила Тувия из Птарта, и я подумал, что могу использовать ремни и украшения Лакора таким же образом.

Через секунду я уже сорвал с его лысого черепа желтый парик и вместе с диадемой натянул на собственную голову, а потом надел и все его ремни.

Вула не одобрил такую метаморфозу. Он обнюхал меня и зловеще заворчал, но, когда я заговорил с ним и похлопал по огромной башке, он признал перемены и по моей команде побежал по коридору в направлении, которое мы выбрали перед тем, как наш путь был прерван фернами.

Теперь мы шли очень осторожно; я не забывал о той части разговора, которую успел услышать. Я шагал рядом с Вулой, и мы в четыре глаза высматривали возможную угрозу.

Потом тоннель вдруг резко повернул дважды, образовав у начала узкой лестницы нечто похожее на букву «S», и один из изгибов выводил в большое помещение, весьма скудно освещенное, пол которого был полностью покрыт ядовитыми змеями и прочими отвратительными рептилиями.

Попытка пересечь этот зал означала бы верную смерть, и я на миг растерялся. Потом мне пришло в голову, что Турид и Матаи Шанг со своим отрядом должны были миновать это место, а следовательно, такая возможность имелась.

Если бы не счастливый случай, позволивший мне подслушать небольшую часть разговора фернов, мы могли бы грубо ошибиться и сделать шаг-другой в эту извивающуюся, смертельно опасную массу, и этого было бы вполне достаточно, чтобы покончить с нами.

Кстати, я впервые видел рептилий на Барсуме, и, судя по их сходству с окаменелыми останками, предположительно, вымерших пресмыкающихся, хранившимися в музеях Гелиума, здесь находились почти все известные доисторические виды, а заодно и множество неизученных.

Никогда моим глазам не представало столь жуткое скопление чудовищ. Было бы бесполезно описывать их земным языком, поскольку этих монстров с любым известным вам существом из прошлого или настоящего объединяют лишь их ядовитость и жизненная сила. По сравнению с марсианскими пресмыкающимися очковая змея показалась бы безобиднее дождевого червяка.

Как только твари заметили меня, они ринулись к проходу, в котором я стоял, – но лучи, падавшие от радийных ламп, встроенных в порог этого помещения, внезапно их остановили; рептилии явно не осмеливались пересечь границу света.

Я теперь вполне уверился в том, что им не выбраться отсюда, хотя и не понимал, что именно их удерживает. Никаких змей не наблюдалось в тоннеле, по которому шли мы с Вулой, и этого простого факта было достаточно, чтобы убедить меня: никуда ядовитые твари не выползут.

Я отвел Вулу от опасного входа, а потом начал тщательно рассматривать змеиный зал. Когда мои глаза привыкли к тусклому освещению, я заметил невысокую галерею в дальнем конце помещения; с нее открывалось несколько выходов.

Подойдя так близко к порогу, как только осмелился, я окинул взглядом галерею и понял, что она идет по периметру зала. Потом я посмотрел вверх, чтобы проверить, продолжается ли она над входом, у которого я стоял, и, к собственному восторгу, увидел ее не более чем в футе над головой. Тут же я запрыгнул наверх и позвал за собой Вулу.

Здесь рептилий не было, путь к противоположной стороне жуткого зала оказался свободен, так что через мгновение мы с Вулой преспокойно соскочили с галереи в дальний коридор.

Не прошло и десяти минут, как мы опять вышли в большой зал – круглый, белого мрамора. На его стенах были выложены золотом странные иероглифы перворожденных.

От пола до самого верха высокого купола высилась здоровенная круглая колонна, и, пока я рассматривал ее, она медленно повернулась.

Я видел перед собой основание храма Солнца!

Где-то надо мной находилась Дея Торис, а с ней и Файдор, дочь Матаи Шанга, и Тувия из Птарта. Но как до них добраться теперь, когда я очутился рядом с единственной уязвимой точкой конструкции этой гигантской тюрьмы, я все равно не имел понятия.

Я медленно обошел огромный столб, ища возможность проникнуть внутрь сооружения. На полпути мне попался на глаза маленький радийный фонарь, и, с удивлением рассматривая его, не понимая, как он мог очутиться в столь недоступном и тайном месте, я вдруг заметил на металлическом корпусе драгоценную инкрустацию – знак дома Турида.

Я подумал, что нахожусь на верном пути, и сунул фонарь в поясную сумку. А потом продолжил разведку, поскольку понимал, что вход должен быть где-то здесь, но искать пришлось недолго – почти сразу я увидел маленькую дверь, столь искусно встроенную в основание колонны, что заметить ее было очень трудно.