В то же самое мгновение пронзительный крик девушки раздался за моей спиной, а еще через долю секунды, когда черный воин уже обрушился на меня, я услышал над головой: «Мой принц, о мой принц, лучше бы я осталась и умерла вместе…»

Но остальное заглушили вопли моих противников.

По крайней мере, я знал, что моя уловка сработала. Хотя бы на время Тувия и Тарс Таркас оказались в безопасности, и у них было средство спасения.

Поначалу казалось: мне не совладать с массой врагов, навалившихся на меня, но вскоре, как и при многих других страшных столкновениях с превосходящим числом воинов или хищников на этой планете, стало ясно, что я гораздо сильнее противников и справиться с ними будет не так уж трудно.

Мой сверкающий меч сеял вокруг смерть. Сначала черные пираты напирали на меня с короткими мечами в руках, но вскоре отступили, и уважение, которое вызвало у них мое искусство владения клинком, было написано на каждом лице.

Впрочем, я понимал, что это лишь отсрочка на несколько минут, скоро пиратов будет больше, и они либо повергнут меня, либо захватят в плен. Я должен был неминуемо погибнуть. При этой мысли я содрогнулся, ведь если меня ждет гибель в таком ужасном месте, весть о моем конце никогда не достигнет ушей Деи Торис. Умереть от рук безымянных черных людей в саду жестоких фернов?..

И тут воспрянул мой старый воинственный дух. Боевая кровь виргинских предков вскипела в моих венах. Улыбка, которая пугала тысячи бойцов, появилась на моих губах. Я выбросил из головы мысль о смерти и налетел на противников с такой яростью, что те, кому удалось от меня уйти, будут помнить об этом до дня своей смерти.

Я знал, что на подмогу этим воинам скоро подоспеют другие, и потому во время сражения искал путь к бегству.

Он нашелся совершенно неожиданно, возникнув из черноты ночи за моей спиной. Я только что обезоружил верзилу, который сопротивлялся отчаянно, и на короткое время чернокожие чуть отступили, чтобы перевести дух.

Они смотрели на меня со злобной яростью, но вместе с тем в их глазах светилось некоторое уважение.

– Ферн, – гаркнул один, – ты дерешься, как какой-нибудь датор! Но твои светлые волосы и твоя белая кожа будут поднесены перворожденным Барсума!

– Я не ферн, – крикнул я в ответ и уже хотел объяснить, что пришел из другого мира.

Возможно, заключив перемирие с этими ребятами и сражаясь вместе с ними против фернов, я мог бы завоевать свободу.

Но именно в этот миг что-то тяжелое толкнуло меня в спину между лопатками, свалив на землю.

Когда я обернулся, чтобы взглянуть на нового врага, предмет пронесся надо мной и ударил одного из моих противников прямо в лицо, также сбив его с ног. Это был якорь довольно крупного воздушного судна – пожалуй, человек на десять.

Корабль медленно плыл над нами, не более чем в пятидесяти футах над головой. И тут я увидел, что судьба предлагает мне шанс на спасение. Судно плавно поднималось, и якорь повис над чернокожими, глядевшими на меня.

Одним прыжком я перескочил через них, что заставило чернокожих разинуть рот от изумления. Второго прыжка было достаточно, чтобы ухватиться за быстро поднимавшийся якорь.

Второго прыжка было достаточно, чтобы ухватиться за быстро поднимавшийся якорь.

Я сумел это сделать и теперь висел на одной руке, меня волокло сквозь ветви высоких деревьев сада, а мои противники визжали и завывали внизу.

Корабль вскоре повернул на запад, а потом плавно сменил курс и полетел на юг. Еще через мгновение меня вынесло за вершины Золотых утесов, потом я увидел долину Дор, где в шести тысячах футов подо мной блестело в лунном свете затерянное море Корус.

Я осторожно сел на лапы якоря. И подумал, не пуст ли, случаем, этот корабль. Я надеялся на это. Или, может быть, он принадлежал дружественному народу и случайно завернул туда, где сражались пираты и ферны. Тот факт, что судно ушло от места сражения, говорил в пользу такой догадки.

Но я решил выяснить все наверняка и потому с большой осторожностью начал медленно подниматься по якорной цепи к палубе.

Моя рука потянулась к поручням, и вдруг я увидел перед собой злобное черное лицо и глаза, сверлившие меня с победоносной ненавистью.

VII
Прекрасная богиня

На долю секунды черный пират и я замерли, глядя друг другу в глаза. Потом его красивые губы искривила мрачная ухмылка, эбонитовая рука медленно появилась над краем палубы, и холодное пустое дуло револьвера уставилось мне прямо в лоб.

Одновременно моя свободная рука метнулась к вражескому горлу, которое было уже достаточно близко, и сжала его. Черный палец застыл на спусковом крючке. Пират прошипел:

– Умри, проклятый ферн!

Но его голос был чуть слышен, поскольку мои пальцы стиснули его шею. Курок щелкнул, но выстрела не последовало.

Прежде чем он смог нажать на спусковой крючок снова, я вытащил противника за край палубы, и он был вынужден бросить оружие и обеими руками вцепиться в поручни.

Он не мог закричать, и потому мы боролись в мрачной тишине; он вырывался из моего захвата, а я старался выдавить из него жизнь.

Его лицо изменилось в цвете, глаза выпучились. Было ясно, что он вот-вот задохнется, если не освободится от стального зажима. Огромным усилием он попятился назад, одновременно отпустив перила, и обеими руками стал отдирать от своего горла мои пальцы.

Это был тот самый момент, которого я ждал. Одним мощным рывком я сбросил его с палубы. Его падающее тело едва не сшибло меня с моего ненадежного насеста, но я успел схватиться свободной рукой за якорную цепь, чтобы не нырнуть вместе с черным воином в морские глубины.

При этом я не ослабил давления на его горло, потому что знал: один-единственный возглас, сорвавшийся с губ чернокожего, вызовет на помощь его товарищей, находившихся на корабле.

Нет, я упорно душил его, но он отчаянно боролся и подтаскивал меня все ближе к концу якорной цепи.

Но все же его сопротивление постепенно прекратилось. Лишь тогда я разжал пальцы, и через мгновение моего врага поглотили мрачные тени далеко внизу.

А я снова полез вверх, к поручням корабля. На этот раз я сумел благополучно осмотреть палубу и оценить обстановку.

Ближняя луна ушла за горизонт, но ясный свет ее дальней подруги заливал палубу крейсера, отчетливо обрисовывая тела шести или восьми черных воинов, спавших на палубе.

А возле скорострельной пушки я увидел крепко связанную молодую белокожую девушку. Ее глаза расширились и уставились на меня, едва я появился над бортом.

Когда же она заметила мистический камень, сверкнувший на краденом обруче на моей голове, в ее глазах мелькнуло облегчение. Она не издала ни звука. Просто взглядом предостерегла меня насчет фигур спящих воинов, окружавших ее.