– Возможно… – кивнул Лев, взглянув на часы. – Это мы сейчас и попытаемся определить. А заодно и все остальное. Слишком много в этой истории неясного. Так что рассказывайте мне о Свербицкой – все, все, все…
Сцепив пальцы рук, лежащих на коленях, хмурясь и вздыхая, Борис начал рассказывать о тех или иных странностях, которые замечал за своей женой. А их, как теперь он припомнил, было немало. В наибольшей степени это касалось телефонных разговоров Стефании с какими-то непонятными подругами, с которыми по телефону она общалась довольно часто, а вот лично у них дома не показалась ни одна.
Бывали случаи, когда Вологодцев замечал Свербицкую беседующей невдалеке от дома с какими-то непонятными мужчинами. Вначале она объясняла это тем, что «какие-то шабашники навязывались с ремонтом квартиры» или «рекламщики хреновы достали своими эксклюзивными мясорубками и безотказными фенами…». Но потом, как видно, уже не находя достойного объяснения этим своим встречам, однажды сказала прямо:
– Борь, давай будем жить каждый сам по себе. У меня есть мужчины – много мужчин. Встречайся, с кем и сколько хочешь. Одно только условие: я своих не вожу домой и ты не води!
Для Вологодцева услышанное стало настоящим шоком. Он долго не мог прийти в себя и все надеялся, что это – всего лишь ее глупая шутка. Но потом смирился. Стал подумывать о разводе, но привязанность к Наташе пересилила внезапно всколыхнувшуюся неприязнь к той, которая формально все еще числилась его супругой.
О том, что Стефания готовит ему какой-то «сюрприз», он начал догадываться больше полумесяца назад, еще в конце июля. С какого-то момента она временами вдруг начала впадать в не вполне объяснимую истерику. Отчего-то ее раздражало все сущее. Уже тогда Борис почувствовал, что грядет нечто очень нехорошее, но даже в самом дурном сне не мог предположить, что случится в реальности. Когда на нем защелкнули наручники и прилюдно объявили о его виновности, ему показалось, что это – шайка сумасшедших, которые лишь переоделись полицейскими…
– Давайте поговорим о вашей работе? – предложил Лев, придя к выводу, что о Свербицкой они поговорили уже достаточно.
– Спрашивайте – отвечу… – охотно согласился Вологодцев. – Что вас интересует?
Гуров пояснил, что ему хотелось бы услышать о самом НИИ, о содержании и тематике работы Бориса, о друзьях и недругах, о женщинах, каковые, возможно, имели место быть, о любых странностях в работе и общении с людьми, на что он мог обратить внимание. Чуть смущенно улыбнувшись, Вологодцев пояснил, что, если рассказывать все, да еще в деталях, и недели не хватит сказать о себе хотя бы половину. Поэтому, решил он, будет говорить именно о том, что, по его мнению, в наибольшей степени может представлять интерес для полиции.
Говоря о своем НИИ, Борис подчеркнул, что их «геоземка», как именуют институт его сотрудники в разговорах меж собой, структура федерального значения, напрямую подчиняющаяся профильному министерству. Круг задач, решаемых «геоземкой», очень широк. Например, разработка новых способов поиска полезных ископаемых на основе последних технических разработок, в частности лазерной и компьютерной техники. Занимался НИИ и решением проблемы экологичной утилизации отвалов пустой породы горно-обогатительных комбинатов. Именно вопросы утилизации и стали темой кандидатской, а теперь и будущей докторской диссертации Вологодцева.
Его лаборатория разработала метод вторичной переработки старых отвалов, в которых имелось даже незначительное по промышленным меркам содержание редкоземельных элементов. Старыми, «классическими» способами извлекать крохи технически драгоценных металлов из таких пород было или неоправданно дорого, или вообще невозможно.
Установив тесные контакты с «тимирязевкой», Борис нашел там единомышленников, которые занимались выведением растений, способных извлекать и накапливать в себе самые разные элементы и химические соединения. Общими усилиями они сумели вывести сорт особым образом генно-модифицированных сорняков, наподобие осота, активно поглощающих лантаноиды, в частности церий, празеодим, самарий, тулий и многие другие.
Вологодцев разработал проект геоминеральных производственных полей, на которых предполагалось рассыпать слоями отходы ГОКов, с последующим высевом необычных растений. По его подсчетам, с каждого гектара поля ежегодно можно было получать до полутонны золы с высоким содержанием соединений ценных элементов.
– Ну и как? Уже сеяли? – поинтересовался Гуров.
– Где там! – саркастично рассмеялся Борис. – В министерстве кто-то нажал на какие-то «кнопки», и финансирование темы прикрыли, как бесперспективное расходование денег. А в нашей ведомственной газете даже вышла разгромная статья какого-то кабинетного гения, который объявил мои разработки дремучим шарлатанством. Я так думаю, причин тому несколько. Во-первых, те, что выше нас, хотят халявных денег и дармовой славы. Это – с одной стороны. А с другой – боятся конкуренции. Если бы я кого-то из этих бездельников взял в соавторы, то еще что-то могло бы получиться. А не захотел – пошел к черту. Кроме того, в верхах у нас ведь есть и люди, работающие откровенно против России. Они жируют на западные гранты и пакостят, пакостят, пакостят…
Еще одной важной темой Вологодцев считал увеличение добычи рения, очень редкого металла, без которого невозможны авиация и космонавтика, высокоточная техника и электроника. В ходе своих командировок на различные месторождения, на горно-обогатительные комбинаты, он обязательно брал пробы из отвалов и в своей лаборатории проверял их на содержание элемента номер семьдесят пять. Вопреки утверждениям скептиков, согласно которым европейская часть России, Урал и Сибирь слишком уж бедны рением, Борис был уверен в обратном – как раз напротив, рения у нас много, в первую очередь на Урале.
Впрочем, последние несколько лет чего-то особенного выявить ему не удавалось, но он надежды не терял и продолжал упорные поиски. И вот как будто что-то стоящее найти ему все же удалось. Если в прежних пробах отвалов содержание рения было в сотни раз ниже того, что могло бы оказаться экономически выгодным для их переработки, то в пустой породе ГОКа «Хризолит», работающего на Среднем Урале, следы драгоценного металла оказались достаточно ощутимыми.
Разумеется, и там стоимость выработки рения могла в десятки раз превышать все разумные пределы. Однако использование уже разработанной им методики с растениями-поглотителями давало шанс удешевить добычу рения многократно. О чем минувшей весной он написал в докладной записке руководству института. Но она тут же куда-то исчезла, словно ее и вовсе не было.
– И тогда вы снова отправились на этот «Хризолит»? – утвердительно спросил Гуров.
– Да, поехал! – энергично кивнул Борис. – По сути, за свой счет. И вновь нашел доказательства того, что – да, пусть там рения и сущие крохи, но при определенных технологиях он может стоить даже дешевле, чем производимый при ныне используемых.
– И снова докладная… – понимающе усмехнулся Лев.
– Да, снова докладная! И снова куда-то запропастилась… Я уж собирался было выйти на правительственный уровень, но тут – сюрприз: меня отправили в СИЗО с обвинением по «грязной» статье.