– Леди и джентльмены! Если бы где-нибудь в округе Колумбия дорожная полиция США остановила фургон с грузом, который, по оперативным данным, не соответствует тому, что задекларировано, к тому же имеющим криминальное происхождение, вправе ли были бы российские журналисты упрекать американцев в лицемерии, лжи и необоснованном разрыве торговых связей? – Вернув микрофон репортеру, он добавил с нескрываемым сарказмом: – Попробуйте на своем телеканале показать мою ремарку. Сможете? Нет! Даже если вы ее оставите, ее не пропустит ваш режиссер. Ну, и кто тут обманщик и лицемер?
Смерив американца убийственным взглядом, он направился к черному лимузину, из которого выбрался гражданин в дорогом костюме с выпирающим брюшком и лоснящейся сытой «шайбой». Александр узнал его сразу. Это был известный думский либерал Евгений Гужков. Он частенько мелькал на телеканале «Золотой дождь», где давал пространные интервью о том, сколь неправильно Россия относится к США и всему «цивилизованному миру» в целом.
– Что тут у вас творится? – поправляя живот, заговорил он с заметной одышкой, шевеля толстыми усами-брусочками. – Полковник, неужели вы не понимаете, что своими действиями наносите России непоправимый имиджевый ущерб? Что у вас за претензии к этому фургону?
– По оперативной информации, помимо задекларированного груза молибдена и некоторых редкоземельных элементов сюда загружен и незадекларированный груз – рений, оформленный как техническое серебро, – спокойно пояснил Вольнов.
– Знаете, полковник, мне так думается, что наши имиджевые потери многократно могут превысить стоимость этого самого рения, даже если она выражается в миллионах рублей. Из-за вас страна рискует потерять миллиарды долларов! Я бы на вашем месте не стал препятствовать развитию свободной торговли, – приглушив голос, доверительно посоветовал Гужков.
– Вы? Может быть, вы так бы и сделали. Но я так делать не собираюсь. Знаете, в нашем ведомстве торговать интересами страны считается признаком дурного тона, – парировал Александр, насмешливо глядя на своего собеседника.
Тот, выйдя из себя, торопливо достал дорогущий навороченный смартфон и, набрав чей-то номер, заговорил торопливо и сбивчиво, даже несколько заикаясь:
– Добрый день, э-это Гужков. Скажите, что он себе позволяет, этот ваш полковник Во-вольнов? Что за всемирное позорище он тут устроил, ка-как он смеет разговаривать со мной в недопустимом то-тоне?!!
Выслушав своего собеседника, он желчно скривился и, буркнув: «Была тупая гэбня, такой и осталась!..», торопливо втиснулся в свой лимузин.
Взревел мощный мотор, и авто быстро куда-то умчалось. В этот момент зазвонил сотовый Вольнова. На мониторе высветился номер Гурова.
– Ну что, Саш, как успехи? – спросил тот, словно о чем-то догадываясь заранее.
– Держу круговую оборону! – рассмеялся Александр. – Тут уже целый полк либеральной журналистики окопался. Одни уезжают, другие приезжают. И все с претензиями: как вы смеете препятствовать свободной торговле?! Уже один депутат побывал. И тоже о торговле… Никогда бы не подумал, что свободная торговля – это синоним беззастенчивого воровства! Решили держаться до последнего. Штурмовать этот броневичок, конечно, не будем, но придумать что-нибудь попробую… А у вас там что?
– Гоним в сторону Пскова. Завтра утром или, может быть, ближе к вечеру на пограничном переходе у Брунищева ожидается появление «сладкой парочки» – Тартымшин и Ларидзе-Мгруния. Марина не обманула – Паулискайтис заверил, что пересечь границу они могут только в этом месте. Места там глуховатые, туда даже асфальт еще не проложили – разбитая грунтовка. Как рассказал один знакомый, этот пункт пропуска очень популярен у мелких латвийских контрабандистов.
…В псковские края Гуров и Крячко отправились на служебной «Волге». По мнению Льва, для дальней дороги лучшей машины не придумаешь. Во всяком случае, из того, что имелось в гараже главка. Более чем семисоткилометровый путь машина преодолела примерно за десять часов, и уже ближе к вечеру они въехали в Псков. Но любоваться старинной архитектурой и природными ландшафтами было некогда. Миновав город, «Волга» покатила дальше. Конечной точкой сегодняшнего маршрута был городок Изборск. Там им предстояло переночевать, чтобы утром спозаранку отправиться в Брунищево.
Сняв в кемпинге комнату на три места, опера и их водитель Костя, приняв душ и перекусив в гостиничном кафе, договорились подняться в пять утра, чтобы в семь – не позже! – быть на пункте пропуска. Станислав, плюхнувшись на койку, объявил, что встанет даже в четыре. Но… Гуров, и без будильника вставший в половине пятого, еле растолкал разоспавшегося приятеля. Открыв глаза, тот удивленно спросил:
– А что это ты меня будишь, чуть прилегли? Времени-то сколько?
– Пять! – пожал плечами Лев. – Костя, вон, уже пошел умываться.
– Ешкин кот! – вздохнул Крячко. – А мне подумалось… М-м-м!.. А сон-то какой снился…
– Небось Мариночка? – приглушив голос, с ироничной доверительностью поинтересовался Гуров.
– Гм-м-м!.. Ты будешь смеяться, но приснилась Римма. Уж не запал ли я на нее?
Вырулив на трассу, они помчались в сторону села Лавры, чтобы уже оттуда по грунтовой дороге добираться до Брунищева. При всем несходстве местного шоссе с автобанами, по нему «Волга» довольно резво добежала до Лавров. А дальше началось нечто далекое от понятия «дорога». Впрочем, все тот же знакомый Льва рассказал, что и на той стороне границы дороги ничуть не лучше, хоть Латвия и воображает себя «европейской державой».
К пункту пропуска – двухэтажному, не лишенному современной архитектурной эстетичности зданию с большим козырьком над местом досмотра автотранспорта, они прибыли к семи утра. И с удивлением обнаружили, что здесь вовсе не самые первые. В очереди уже стояло несколько машин с российскими и латвийскими номерами. Сам пункт начинал работу с восьми утра.
Как бы от нечего делать пройдясь вдоль этого «калашного ряда», Гуров с досадой отметил, что кого-либо похожего на Тартымшина или Ларидзе (их портретами благодаря Марине они запаслись в Кунино) в этих авто не отмечалось. Вскоре подъехала еще пара машин. Ближе к восьми их набралось около десятка. И ни в одной из них разыскиваемых не было. Лев вдруг ощутил внутреннее беспокойство. А вдруг Марина и «Бернинг» их обманули или сами ошиблись? А вдруг у Тартымшина на границе не одно «окно», о чем даже те не знают? А вдруг свое «окно» есть у Ларидзе и беглецы воспользуются именно им?!.
Но теперь что-либо изменить уже сложно, оставалось только набраться терпения и упорно ждать. Как сообщил по телефону Орлов, фотографии обоих разыскиваемых были разосланы по всем пунктам пограничного контроля.
Ровно в восемь очередь двинулась к шлагбауму. Плотный прапорщик и двое сержантов начали досмотр машин. Впрочем, почему-то в первую очередь пропускались въезжающие с латвийской стороны. При этом досмотр длился достаточно долго, и до девяти в Латвию въехало не более трех авто.
Ближе к обеду прибывающих в Брунищево стало заметно меньше. Крячко, который, периодически сменяя Льва, тоже ходил «прогуляться» к вновь прибывшим, с нейтральных выражений постепенно перешел на «полулитературные». Разыскиваемые так и не появились. Глядя через окно машины на дорогу, Гуров мысленно подсчитывал. От Кунино до Москвы на машине ехать примерно сутки. От Москвы до Пскова – около десяти часов. Учитывая тот момент, что и Тартымшину, и Ларидзе нужно было как можно поскорее уносить ноги, в Брунищево они уже должны были бы подъехать. Но их почему-то не было!