– До сих пор вы с управлением справлялись.
– Можно подумать, это зачтется, – криво ухмыльнулась Куртана.
– Что с другими кораблями?
– «Киноварь» упала со всем экипажем, «Хохлатка ольховая» летит за нами, но там еще черепов не добили. Остаток Роя дожидается за пределами зоны. Ее границу они пересекут, когда мы обезвредим врага. – Куртана потрясенно хихикнула. – Черт подери, в жизни не думала, что такое увижу! Клинок торчит из земли, как хрен Господень, а я надеюсь, что мы до него долетим. Еще недавно я за такие мысли голову в пропеллер засунула бы.
– У вас имелись на то веские причины. В любом случае это не тот Клинок, который вы ненавидели. Это нечто иное, совершенно иное.
– Нимча не ведала, что затевает.
– Думаю, ей ведомо куда больше, чем она признается. По крайней мере, нам, – заметил Кильон.
– Тебе стоит проведать ее и выяснить, чем она занята.
– Могу я еще чем-нибудь помочь «Репейнице»?
– Спаси хотя бы одного раненого и считай нас своими вечными должниками. На всякий случай уточняю: опасность еще не миновала.
– Да, я понял.
– Тальвар выходил на связь. Клиношники ждут наши корабли и задирают черепов на нижних уровнях, чтобы те на нас поменьше отвлекались. Но бандиты все равно будут мешать.
– Мы прорвемся.
Вдруг нос гондолы поднялся.
– А вот и восходящие потоки, – объявила Куртана. – Сейчас мы над…Что это за убогая местность внизу?
– Конеград. Он не так убог, как сверху кажется.
– Вообще-то, он еще ужаснее, – вставила Мерока.
– Сейчас начнется качка. Господствующие ветра схлестнутся с восходящими потоками и дадут нам интересную турбулентность. Корабль у нас большой, на ветру мячиком болтаться не должен, но будет.
– Что нам с этим делать?
– Истово молиться.
Кильон покинул мостик, не сомневаясь, что Куртана полностью контролирует ситуацию и справится. Невредимые, но явно испуганные пережитым Калис с Нимчей ждали на том же месте. Кильон сообщил, что Клинок рядом, и, не желая пугать сильнее, заверил, что в течение часа все прояснится. Восходящие потоки хлестали «Репейницу», швыряя то вверх, то вниз, тошнота от качки перекрывала остатки зонального недомогания. Мать и дочь неплохо приспособились к переходу и, вопреки страху и неудобствам, хотя бы не нуждались в кислородных масках.
– Ты, наверное, рад вернуться в город, – проговорила Калис. – Не чаял ведь увидеть его снова, да?
– Я покинул город, потому что меня собирались убить, – осторожно пояснил Кильон. – Те, кто охотился за мной, убили или санкционировали убийство очень близкого мне человека. Ничего не изменилось. Мои враги по-прежнему на Клинке. Возможно, я уже не так им интересен, но уповать на то, что они вдруг решили забыть о прошлом, точно нельзя.
– Они тебя убьют? – простодушно спросила Нимча.
– Надеюсь, они поймут и примут, что сейчас я не такой, как раньше. На большее рассчитывать не стоит, верно? – Кильон постарался улыбнуться ради девочки, но у него не получилось. – В любом случае я чувствую себя другим человеком. Когда уезжал, друзей у меня почти не было, а теперь кажется, что за мной целая армия.
Что-то со звоном ударилось о днище гондолы, и все трое вздрогнули. Казалось, выстрел грянул прямо у них под ногами, но Кильон знал, как хорошо металлические части каркаса проводят звук.
– Вполне ожидаемо, – проговорил он. – Черепа контролируют нижние ярусы города и не хотят, чтобы мы там высаживались. Но они нас не остановят.
Легко изображать уверенность, куда сложнее ее чувствовать. «Репейница» вплотную подобралась к цели, но окончательного успеха это не гарантировало. Так уж устроен мир: самоуверенных он наказывает с удовольствием.
– Пойду проведаю раненых, – сказал Кильон и неловко поднялся: восходящий поток снова накренил пол.
– Много погибших? – спросила Калис.
Он кивнул:
– «Репейнице» повезло. «Киноварь» упала, на «Хохлатке ольховой» пострадавших больше, чем у нас.
– Нимча несет смерть и удачу, – изрекла Калис. – Так всегда говорили про тектомантов.
– Те, кто так говорил, глупые невежды, – отозвался Кильон. – Нимча – просто девочка с необычными врожденными способностями.
Он навестил и наскоро осмотрел пациентов, поправил повязки и шины. Состояние пострадавших не изменилось. Каждый из них лежал на носилках, готовый к выносу из корабля. Кильон уже прикинул, кто выживет, кто нет, но самые оптимистичные прогнозы он связывал с отправкой раненых на Неоновые Вершины. Здесь, в лазарете, было слишком мало места и слишком много раненых. Сам воздух словно загустел от инфекции и гниения.
Когда Кильон вернулся на мостик, пули уже стучали о гондолу каждые несколько секунд. Обстреливали с выступа, который сейчас был ниже «Репейницы»: его контролировали черепа. Нужный ройщикам для посадки выступ теперь оказался совсем близко: на краю виднелись крошечные фигурки, за ними, ряд за рядом, – дома с темными окнами, которые, словно пытаясь отвоевать себе место, тянулись к строениям-небоскребам, поддерживающим верхний выступ. Виднелись дороги и мосты, по которым брели люди; трассовых машин, автобусов, поездов, лифтов и фуникулеров не наблюдалось. Тальвар упоминал о наличии электроэнергии, но ее, очевидно, было так мало, что бо́льшую часть Неоновых Вершин обесточили и довели до уровня Конеграда без коней.
– Сейчас до выступа меньше половины лиги, – объявила Куртана. – А мы теряем скорость. У города ветер слабеет. Надеюсь, он дотянет-таки нас до конца.
– А если нет? – спросил Кильон, потрясенный тем, что успех миссии зависит от полнейшей случайности.
– Да нужно только ближе подойти, потом абордируемся.
– На сколько близко?
– Лучше тебе не знать, доктор, а то нервы могут не выдержать.
– А нам это не нужно, – проговорил Кильон.
Он мысленно притягивал к себе город и блокировал в сознании пальбу. Чем ближе они подлетали к месту высадки, тем чаще звучали выстрелы. Наверняка черепа заняли самые высокие здания предыдущего уровня, то есть чем меньше оставалось лететь «Репейнице», тем проще им было стрелять. У ройщиков отказало все оружие, кроме самого примитивного, как же тут отбиться? Авиаторы стреляли из мушкетов и арбалетов с пилонов двигателя и трапов, но практически безуспешно. Пули черепов особого вреда не причиняли: большинство отскакивало от толстой брони гондолы или пробивало оболочку, не задевая баллонеты. Но потом полетели ракеты – они взмывали с крыш, волоча за собой змеящиеся хвосты пламени. Это были, скорее, петарды, превращенные в зажигательные снаряды, они в большинстве своем летели мимо корабля, даже теряющего высоту. Но по мере того, как «Репейница» приближалась к выступу, число промахов сокращалось.