– Значит, мы их бросим? Бросим и уйдем?
– Хорошо сказано. Коротко и ясно.
– Для тебя это просто, так ведь? Ничего не стоит изменить план, сменить экипировку и идти дальше. Ты к этому привыкла. Но я другой, Мерока. Я боюсь и в правоте твоей совершенно не уверен.
Девушка демонстративно огляделась по сторонам:
– У тебя тут толпа помощников?
– Нет.
– Значит, выбора у тебя тоже с гулькин нос, так?
Мерока вернулась в лагерь и принялась разбирать пожитки, отбрасывая в сторону все, что пешему не унести. Кильон ненадолго задержался, потом тоже спустился к лагерю. За спиной у него Клинок потемнел еще сильнее – вопреки светлеющему небу, которое возвещало о начале холодного дня.
Забрезжил рассвет, взошло солнце, а они все брели по изрытой колеями дороге следом за черепами. Мерока ни разу не оглянулась, словно увиденного ей было достаточно.
Кильон завидовал ее прагматическому приятию действительности, решив, что дело в нем, а не в полном отсутствии любопытства, но сам не мог не оглядываться на Клинок, каждый раз надеясь на перемены. Вдруг тьму разбавила капелька света? Но день разгорался, и определить становилось все труднее. Из черной колонны, пронзающей ночное небо, Клинок превратился в далекую сизую громаду, истинную черноту которой разбавляли лиги воздушного пространства. Теперь не поймешь, горят там огни или нет. Признаков движения Кильон точно не замечал – ни поездов, ни летающих объектов, но это не означало, что восстановительные работы не ведутся. В любой части Клинка сложная энергоемкая инфраструктура оживет последней.
На сколько хватал глаз, телеграфные башни стояли без движения.
Мерока двигалась с немилосердной скоростью, но по настоянию Кильона они останавливались каждые два часа для повторного приема антизональных или чтобы проверить, правильно ли высчитана доза. Кильон следил за часами. Синхронно их стрелки не двигались, но в сумме изменения не превышали допустимого при условии, что после ночного порыва зоны успокоились. Лекарства следовало принимать и дальше, но ситуация не ухудшилась, и то хорошо. При таком графике приема опосредованного препарата им хватит дней на семь-десять. Когда закончится этот, можно будет использовать другие, менее эффективные и адаптированные, но способные поддержать их еще несколько дней. Дней, а не недель и точно не месяцев. Изначально те лекарства рассчитаны для условий куда благоприятнее нынешних, обычно их принимают в гораздо меньших дозах.
Ко второму привалу солнце стояло уже высоко. Мерока разложила на земле карту и присела на корточки. Карта была истрепанная, коричневая по краям, словно ее вытащили из огня. Огрызком карандаша девушка вносила изменения – зачеркивала старые границы зон, рисовала новые.
– Ты уверена, что все правильно? – спросил Кильон.
– Если у тебя нет лучшего варианта, остановлюсь на этом. Когда пересечем другую границу, внесу уточнения. Пока и этот вариант неплох.
Карта была двухсторонней. Лицевая сторона соответствовала местности в пределах нескольких сотен лиг от Клинка, пунктир экватора почти совпадал с нижней границей города. Кильон увидел тропу, которой они двигались от Конеграда, точку, где она пересекалась с дорогой, по которой ехали черепа. Сейчас они с Мерокой шли по этой же дороге. Прежде они ехали строго на запад, а теперь брели в юго-западном направлении, хотя без гирокомпаса и точных вычислений, основанных на астронавигации, это не проверишь. Кроме основных троп и семафорных линий, на карту нанесли множество других объектов, но большинство их не говорило Кильону ровным счетом ничего. Гнездо Удачи – один из знакомых ему ориентиров – лежало на юге как минимум в сотне лиг от их нынешнего месторасположения. Кильон знал, что из крупных поселений это ближайшее к Клинку, но сейчас казалось – оно на краю света. Без Мероки ему туда не добраться. Даже с картой он наверняка потерялся бы.
С оборотной стороной дела обстояли не намного лучше, но Кильон узнал хоть часть ориентиров. Отдушина, самое большое поселение на Земле, если не считать Клинок, впрямь находилась на краю света, точнее, на западе, дальше, чем Дочери, три горы, расположенные по ранжиру с кучностью пулевых отверстий; даже дальше, чем Богоматерь, высочайшая из гор, такая широкая, что у подножия она напоминала плавное возвышение земной поверхности. Отдушина лежала западнее усохших вод Длинной Бреши и Старого Моря, отмеченных на карте черным, хотя Кильон подозревал, что с тех пор, как составили карту, вода ушла еще дальше. Здесь, на обороте, виднелись извилистые границы зон. На Клинке зоны охватывали районы и области. Там, где сейчас находились Кильон и Мерока, зоны были больше, а оборот карты показывал зоны, тянущиеся на целые регионы с горными цепями, равнинами, бывшими морями. Вопреки огромной разнице масштабов лица и оборота, Мерока наносила изменившиеся границы зон и на оборотную сторону, словно это имело значение.
Взгляд Кильона упал на участок к востоку от самой северной из Дочерей – пустой, начисто лишенный ориентиров. Казалось, все элементы рельефа и отмывка [5] выбелены.
– Что это?
– Напасть. Из-за нее тебе волноваться точно не надо. Она далеко от любого места, где мы окажемся. – Мерока подняла голову, держа карандаш в зубах. – Уж поверь мне.
– Почему на том участке нет обозначений? Там никто не бывал? – Пустошь Напасть была шириной в сотни лиг и могла проглотить все, нанесенное на лицевую сторону карты.
– Никто туда не суется, никто оттуда не высовывается. Напасть – огромный пыльный котел. По сравнению с ним наша вымерзшая, высохшая помойка-планета – гребаный сад эдемский.
– Хорошо, что ты не верующая, – съязвил Кильон.
– Само собой вырвалось, Мясник. Это никак не связано с тем, что я думаю. – Удовлетворенная результатом исправлений, Мерока убрала карандаш и аккуратно, стараясь не повредить, сложила ветхую карту. – Привал окончен, – объявила она. – Нам пора в путь.
Девушка была права. Задерживаться здесь не следовало, даже при наличии неистощимого запаса лекарств. Кильон и Мерока родились не в этой зоне, и она убивала их, с лекарствами чуть медленнее, чем без лекарств. В конечном итоге они должны были перебраться в другую зону, к которой лучше приспособлены. Кильон плохо помнил старые границы зон, не говоря уже о новых, и не представлял, можно ли доверять исправлениям Мероки на карте.
Оставалось лишь странствовать и надеяться, что рано или поздно часы покажут, что скитальцы попали в зону, где могут существовать.
Разумеется, гарантий, что такое случится, не было, равно как и законов природы, по которым зоны сохраняли свои характеристики после изменения формы и размера. Это же не страны, политика и культура которых постоянны, увеличиваются ли они или уменьшаются, и даже если вдвое сжимаются, как амебы. Когда сдвигается граница зоны, измениться может что угодно, вплоть до самой ее сущности. Если прежде эта зона существовала рядом с более пригодной для жизни, вовсе не значит, что такая соседка есть сейчас. Возможно, теперь эта зона окружена еще менее гостеприимными.