Несколько сот шагов по бездорожью – и они подошли к грузовой платформе с паровым двигателем, высокими бортами и высокими же, как у трактора, колесами. Огромный чугунный маховик медленно вращался, из клапанов с шипением валил пар. На платформе, между передней частью грузовика и пузатым черным бойлером, ждали два черепа. Освещенный фонарями грузовик был готов к отправлению.
– Загружаемся, ребята! – скомандовал вожак. – Пора навестить наших клыкастых друзей!
Один из черепов соскочил с платформы и опустил откидной борт – получился пандус, ведущий в открытый загон, который устроили на платформе. Пленников завели в загон, череп поднял борт и забрался на пост управления. Другие парами влезли на подножку, тянущуюся вдоль платформы, и схватились за поручни. Грузовая платформа – подвеска у нее, похоже, отсутствовала – с сипением и хрипом двинулась с места. Она тряслась и виляла по холодной разбитой земле, пока не оказалась на относительно гладкой и ровной дороге. Черепа ехали в ту же сторону, куда Кильон со спутницами брели до пленения. Свободы их лишили, но иллюзия того, что путь продолжается, осталась.
– Извини, – сказал Кильон Мероке. – Зря я не попросил научить меня пользоваться митральезой. Глядишь, выкрутились бы.
– Не убивайся, Мясник. Даже будь митральеза у меня, нас сцапали бы.
У Мероки внезапный приступ доброты или она без прикрас описывает их незавидное положение?
– Нет, я все равно должен был что-то предпринять.
– Может, тебе следует говорить не со мной.
Кильон кивнул и повернулся к Калис, ожидая, что та отрешилась от реальности и смотрит в темную даль. И вздрогнул, перехватив ее тяжелый взгляд.
– Все будет хорошо, – пообещала женщина.
Девочка, Нимча, разумеется, слушала. Она молчала, но это не означало, что она ничего не понимает. Калис, как любая мать в такой ситуации, защищала дитя от мучительно горькой правды. Хорошо, все точно не будет, но зачем девочке об этом знать?
– Наверное, лучше бы я оставил вас в клетке, – проговорил Кильон. – Нет, не погибать, а дожидаться другого спасителя. Тогда вы не оказались бы в таком положении.
– Ты поступил правильно. Это только к лучшему.
– К лучшему?
– Все наладится, – с дикой самоуверенностью проговорила Калис. – Не вздумай сражаться с этими людьми, тебе их не одолеть.
– Ты знаешь, куда нас везут? – спросил Кильон.
– Да, – ответила Калис, – знаю. Но в любом случае все наладится.
«Она таки безумна!» – подумал Кильон. Даже сейчас, когда гибель становится неизбежной, Калис цеплялась за свои иллюзии. Что, если она сама нанесла этот знак себе на затылок? Неужели это часть самообмана, паутиной которого окружила себя Калис? Если так, это безумие, чистейшее в своем трагизме. При иных обстоятельствах Кильон пожалел бы Калис, а еще больше – Нимчу, обреченную познавать жизнь через искаженное мировосприятие матери.
Грузовая платформа свернула с дороги, и опять затрясло. Фонари раскачивались, выхватывая из мрака безликую, подмерзшую местность. Лишь редкие валуны и булыжники позволяли судить о пройденном расстоянии. Могло показаться, что водитель едет наобум, но пересекающиеся колеи давали понять, что этим маршрутом платформа движется не впервые.
Около лиги проехали на скорости чуть больше пешеходной, и водитель остановил фырчащую платформу. Ничего особенного вокруг не было, но переплетающиеся колеи дружно заворачивали и тянулись в обратную сторону.
Вожак спрыгнул на землю и подошел к хвосту платформы. Он то и дело оглядывался через плечо на что-то далекое. Вопреки устрашающим доспехам и маске, в нем чувствовалась нервозность. Он быстро опустил пандус и махнул пленникам ружьем.
– Странно, что, когда мы прижали вас, вы не попробовали сбежать, отстреливаясь.
– Напрасные действия не в моем стиле, – проговорил Кильон. – А ведь попытки сбежать были бы напрасны, да?
– В общем, да.
– Ну вот, значит, мы не потратили силы понапрасну.
– Слышь, раз ты доктор и все такое, может, ты нужнее нам живым, чем мертвым.
– Если обидите моих друзей, от меня ничего не добьетесь. – Рядом с Нимчей Кильон старался не говорить об убийстве.
Он надеялся, что смерть девочки будет быстрой и безболезненной. Сообщать ей о таком заранее совершенно ни к чему.
– Ну, мы всегда получим, что хотим, – отозвался вожак.
– Очень в этом сомневаюсь.
– Решил, что у тебя завидная сила воли?
– Не завиднее, чем у других. Только доверитесь ли вы доктору, которому дали повод для ненависти? Невеждам препараты у меня в сумке покажутся совершенно одинаковыми. Вдруг под видом лекарства я подсуну вам яд?
– Ты нас невеждами считаешь?
– Попросту говоря, я считаю вас тупыми как пробки.
– Вообще-то, я редко соглашаюсь с Мясником, но тут он прав, – вставила Мерока.
– Ну, это ваше мнение. – Череп замолк.
Потом легким движением саданул прикладом Кильона по лицу.
Удар пришелся на нос; по ощущениям Кильона, что-то сломалось. Очки хрустнули: треснула линза. Кильон упал на спину, врезавшись в борт платформы. Мерока хотела подхватить его, но со связанными руками ничего не получилось. Кильон осел на платформу, голову пронзила боль, стремительная, слепящая, как поздняя электричка.
– Они прибыли, – сказал другой череп.
Мероку, Нимчу и Калис вывели с платформы. Кильон наблюдал за ними через пелену боли. Сперва руки развязали им, потом ему. Под дулом ружья Мероку заставили снять рюкзак и куртку. Главарь черепов просиял при виде ее зловещих сокровищ. Кильона схватили за шиворот, рывком подняли на ноги, треснувшие очки стащили с разбитой переносицы. Он потянулся за ними, но слишком медленно: нога в ботинке превратила очки в искореженные проводки и сверкающие голубые осколки.
– Твоя очередь, городской мальчик!
Разбитый морально и физически, Кильон не мог ответить, даже если бы нашел что сказать. Из носа в рот текла кровь. Он мог только подчиниться людям с ружьями и позволить им тычками согнать себя вниз по пандусу к трем пленницам.
– Марш вперед! – приказал вожак.
Вдали что-то виднелось, едва озаряемое неровным светом раскачивающихся фонарей. Сначала Кильон подумал, что среди пустоты маячит рощица серебристых деревьев, потом сообразил, что это стальные фигуры, числом около дюжины. Часть фигур стояла, часть лежала на земле. Буквально на миг появилась надежда: Кильон решил, что это люди в доспехах, другой отряд, который заберет их у молодых головорезов с ружьями. Не факт, что это к лучшему, зато сулит отсрочку приговора. Но вот черепа подогнали их ближе, фонари лучше осветили группу в стальных доспехах, и Кильон увидел то, чего боялся.
Их ожидали не люди. По сути, даже не живые существа.