Опустился на пол рядом с розеткой, оперся спиной на непонятную конструкцию, прикрепленную внизу, у подоконника. Похоже, это была система обогрева помещения – судя по тем фильмам, что видел по телевизору. Батареи отопления, так их вроде называли. Только здесь они были не такие, как в квартире Марии Федоровны, а плоские, тонкие, покрашенные краской кремового цвета. Впрочем, его это не особенно интересовало.
Протянув руку к розетке, долго не решался коснуться блестящих контактов – помнил, как врезало в прошлый раз. Сидел минуты две, клацая зубами от холода, пока вдруг не обозлился на себя, такого убогого, нерешительного, такого болвана, не способного ни на что – даже чтобы убить себя! Или подняться над собой нынешним… То, что он может погибнуть от удара током, Мария Федоровна ему говорила, но Сергару в это почему-то не особенно верилось. Он не мог себе представить гибели от какого-то невидимого «тока». Вот от меча – это понятно. От стрелы – да. От удара копьем. От прилетевшего огневика. Но от неведомого «тока»?!
Выругавшись, он решил не отпускать ее как можно дольше и, приготовившись к боли, цапнул за розетку!
Того, что произошло потом, Сергар не ожидал – такой боли, такого удара, парализовавшего мышцы и само сердце! Сергара выгнуло дугой, его начали бить судороги, а рука зажала контакты так, что этот смертельный захват с трудом разжал бы и могучий участковый, появись он в тот момент в комнате. Другая рука Сергара схватилась за батарею отопления и едва не погнула краешек алюминиевой пластины.
Выручило Сергара то, что розетка была хрупким сооружением, сделанным из пластмассы, не рассчитанной на то, чтобы кто-то, способный подтянуться пятьдесят раз подряд, вцепился в нее со всей силы тренированных занятиями и ездой на коляске пальцев.
Он раздавил розетку, как орех. Зажатые в ладони, соединенные вместе провода устроили короткое замыкание, оно выбило предохранители, линия обесточилась.
Сергар упал на пол, бездыханный, с остановившимся сердцем.
Тут бы ему и конец, но боги, которые еще не доиграли свою игру, послали на спасение бестолкового боевого мага своего агента, вернее – агентшу, которую в больнице знали под именами Маша, Машка, Машенька, а на улице Рокоссовского, дом пять, как «Машка, Витькина сеструха, в натуре не трогай, а то огребешь проблем! Он, сцука, в натуре авторитетный пацан! Щас сидит!»
Когда Маша вплыла в палату, распространяя вокруг себя ауру доступной сексуальности, Сергар как раз только что завершил акт самоубийства и теперь лишь слегка подергивался, пованивая подгоревшей кожей. Он успокоился на полу, глядя в потолок остановившимися голубыми глазами, которые в прошлый раз Машеньке так понравились.
«Хороший парень! Симпатичный такой! И хозяйство у него рабочее… после Мишки я уже два месяца ни с кем не была! Эдак и мхом зарастет!»
К чести Маши, она мгновенно отреагировала на полученную ее мозгом информацию, не стала терять время на охи, ахи, глупые вопросы, причитания и слезы – завопив, как карета «Скорой помощи», бросилась к ординаторской.
Через пару минут в палате Сергара уже стоял дефибриллятор, а реаниматолог, на беду свою вернувшийся из туалета, куда ходил покурить, держал в руках два «утюга», стоя на коленях перед лежащим на полу «покойником». Пациента вытащили из лужи, уложили на сухое, сбросив с него мокрую пижаму и, приготовились врезать по сердцу высоковольтным разрядом – не чета по мощности тому, что он получил из бытовой розетки.
Бах!
Тело Сергара дернулось, но сердце не заработало.
Жжжжж… – набрал заряд дефибриллятор.
Бах!
Никакого эффекта.
– Красивый парень! – тихо буркнула под нос одна из молодых докториц, с жалостью глядя на Сергара. – Мог бы жить.
Бах!
Бах!
Время шло.
Четыре минуты. Пять. Шесть.
Бах!
– Все, хорош… – Реаниматолог устало поднялся с колен. – Готов. Время смерти пятнадцать двадцать две. И на хрена же он взялся за розетку? Да еще и мокрый? Кто его облил водой?
– Как хорош?! Почему хорош?! Давай, реанимируй, твою мать! – Маша возмущенно фыркнула и потрясла кулаком. – Вась, ты че, охренел?! Работай!
– Да умер он! – устало бросил молодой врач, невольно заглядывая в разрез халата медсестры. Сиськи у той были знатные, да!
– Ты сиськи мои разглядываешь?! Реанимируй, кобель ты эдакий! Тьфу!
Маша плюхнулась на колени рядом с Сергаром и вдруг со всей силы врезала ему сложенными вместе кулаками прямо по грудине – раз, другой! Звук был таким, будто кто-то ударил палкой по туше свиньи. Врач-терапевт, которая стояла рядом, даже поежилась, представив, какой синячина был бы, если бы ей врезали таким вот манером.
– Да бесполезно, чего время тратишь! – в сердцах сплюнул реаниматолог. – Беги за каталкой. В морг надо. Все, сержант, кончился ваш арестованный. Теперь не погоняешь чаи с медсестрами! И вообще, это вы не уследили, допустили, чтобы он покончил с собой! – Мстительно: – Теперь тебя накажут, да?
Реаниматолог был очень недоволен присутствием сержанта у дверей палаты. Ладно бы у дверей! Тот, в общем-то, и не сидел перед дверями – на кой хрен охранять безногого, куда он денется?! Начальство вечно дурит! – а вечно бегал в сестринскую и охмурял медсестричек. А всем известно: трах медсестер – это неотъемлемое, законное право врача! А не какого-то там сраного мента! Пусть шлюх в притонах трахает, а тут не его курятник! Здесь есть свои петухи!
– Яа-а?! Да это вы его проморгали! – возмутился сержант, ровные усики которого едва не встопорщились от возмущения. Сейчас он был похож на разъяренного кота. – Может, это вы его убили! Кто знает, что вы с ним делали?! Может, подсыпали чего? Врачебная ошибка! Врачи-убийцы! Вы еще ответите!
– Тихо! – вдруг рявкнула Маша так, что стоявшая рядом терапевт вздрогнула и едва не выругалась матом. – Дышит! Он дышит! Вот вы, болваны, не смогли его реанимировать! А я смогла! Вот за что вам вообще деньги платят, а?! Бестолковые!
– Ты это… говори, да не заговаривайся! – бросил реаниматолог, хватая руку «покойника», чтобы прослушать пульс и убедиться.
Впрочем, в этом уже не было нужды. Несостоявшийся мертвец открыл глаза и что-то сказал на непонятном языке. Заметив же, что лежит практически голым на полу, и вокруг стоит толпа народа, явственно выразился:
– …Вашу мать! Это что за херь?! Холодно! Дайте что-нибудь сухое!
– Ты чего, самоубийством решил с собой покончить? – прозорливо догадался сержант и тут же наткнулся на неприязненный взгляд узника и еще более неприятные слова:
– Идиот! Упал я, не видишь, еле хожу! Упал и случайно схватился за розетку! Дайте же сухую одежду, гады!
Через десять минут Сергар уже сидел на кровати, закутанный в одеяло, и пил сладкий чай. Рядом сидела Маша – она просто-таки влюбилась в спасенного ею парня. Не потому, что он был особым красавцем – хотя и да, симпатичный (хромой… а так бы…), не потому, что ее вдруг пронзила стрела Купидона. Этот спасенный больной был живым укором всему врачебному персоналу, бестолковому, зазря получающему зарплату, а работающему меньше любой медсестры! (Извечный плач и стон младшего медицинского персонала.) Что бы они делали без медсестер?!