Бригада вышла к старому шоссе, здесь заросли подступали к самому асфальту, природа постепенно возвращала то, что отняла цивилизация, дорожное полотно пошло трещинами, сквозь которые, будто уродливые руки мертвецов, пробивались корни деревьев, взламывали асфальт, выпирали наружу узловатыми изгибами. С протянувшихся над дорогой веток свешивались седые бороды мха и какой-то странной тины. Или не тины, но как называется зелёная волокнистая дрянь, Толик не знал — и невольно втягивал голову в плечи проходя под этой бахромой. Иногда зелёные завесы были украшены прядями «ржавых волос», но таких аномальных образований встречалось совсем мало — «ржавые волосы» чаще появляются в развалинах.
Миновали разрушающуюся дорогу и снова вступили в густую тень. Кроны деревьев смыкались над головой, застилали небо, здесь не было ни погоды, ни времени. Глухая, тяжёлая, неподвижная тишина копилась под тёмно-зелёным пологом, сползала по чёрным шершавым стволам, замирала у перекрученных узловатых корней… Тишина здесь была странная, густая, казалось, её можно пощупать рукой, раздвинуть, как занавес… можно укрыться тишиной, завернуться в неё. Толик, подавленный странной аурой здешнего леса, брёл, опустив глаза, тишина облепила его, окутала и похоронила в своём чреве. Видимо, поэтому он не сразу сообразил, что происходит, когда тишина взорвалась грохотом, храпом и треском.
Из полумрака, будто из тёмной скорлупы, вылупился крупный, бесформенный силуэт, с хрипом и рёвом устремился к бандитам. Здоровенная псевдоплоть, издавая воинственные звуки, бросилась к Сержу — должно быть, его светлый плащ показался мутанту особенно неуместным в цветовой гамме леса. Серж отреагировал мгновенно — винтовка была у него под рукой. Пижон развернулся и всадил одну за другой несколько пуль в несущуюся на него тушу. То ли он в самом деле был настолько хладнокровным парнем, то ли растерялся, однако не отступил ни на шаг и последнюю пулю выпустил с расстояния в три-четыре шага. Первые выстрелы не остановили псевдоплоть, она уже взмахнула передними лапами, но последняя пуля удачно вошла в череп твари, пробила мозг, и мутант рухнул, выбрасывая длинные конечности. Острый коготь вонзился в землю, осыпав ботинки Сержа гнилью и комьями грунта. Тут Чардаш, опомнившись, всадил в рухнувшую плоть очередь из «калаша». Толик, уже вскинувший было дробовик, опустил ствол — мутант издыхал, слабые конвульсии заставляли конечности дёргаться и рыхлить землю… но тварь больше не представляла опасности. Тем не менее Чардаш — от волнения, вероятно — вдавливал спусковой крючок, пока не опустошил магазин на треть. Пули кромсали округлую тушу, спина мутанта разлеталась багровыми клочьями, пятная многострадальный плащ Сержа. Когда Чардаш опустил оружие, снова сделалось тихо, самым громким звуком теперь был плеск — кровь резкими толчками вырывалась из пулевых отверстий, багровые струйки бежали по грязному боку, быстро запутываясь в мохнатой шерсти… Толик огляделся — Мистер и Животное держали стволы наготове, и только Будда не шевельнулся. Теперь у толстяка тоже был обрез, такой же, как у Толика, — трофей, захваченный в ночном бою, — но он как будто и не думал пускать оружие в ход. Серж отряхнул плащ, посмотрел на тушу псевдоплоти и обернулся к Чардашу:
— Зря ты стрелял, я и сам управился. А что это такое?
— Зря или нет, а я за тебя отвечаю, — буркнул Чардаш, — случись с тобой что, с меня спросят. А ты даже чехол не хотел с винтовки снимать. Теперь понимаешь каково тут?
— Да ерунда… — Серж подошёл поближе и пнул уродливую башку мутанта. — Видишь, всё нормально. И что это я подстрелил?
— Псевдоплоть.
— Это псевдоплоть, мутант такой, — как обычно, не остался в стороне Саня, — мы его в первый день, когда вы заявились, на обед ели. Я на охоту ходил, мяса приволок.
— Ничего мясо, — одобрил Серж. — Я думаю, можно привал устроить, поджарить мою добычу.
Похоже, ему тоже не было чуждо тщеславие, хотя по пижонской привычке он и строил из себя невозмутимого супермена.
— Опасно, — скривился Саня; видно было, что возражает он с неохотой. — Здесь места глухие, зверья много. На запах крови набегут.
— Ну и что? Разве мы зверья опасаемся? Давайте собирайте хворост.
Саня засопел и многозначительно покосился на Чардаша. Тот понял правильно и тоже попробовал отговорить пижона:
— Серж, здесь нельзя задерживаться. Если пацан говорит…
— Слишком много говорите, — Серж улыбнулся. — Нас здесь шестеро, все вооружены. Чего менжуетесь?
Саня лучше всех понимал, что останавливаться в этом лесу опасно, но возражать Сержу ему было не с руки, подхалим хотел поддакивать и выслуживаться, а не пререкаться. Рискнул лишь спросить:
— А мы не очень торопимся?
— День в запасе у нас имеется, пожалуй. Слепой вчера на Свалку не вернулся, ушёл в зону «Долга».
— Только ночевать здесь не будем, а? — напоследок уточнил Животное. — Плохое место.
Удостоившись милостивого кивка Сержа — дескать, ночевать не здесь, — следопыт стал готовить место под костёр. Будда пошёл за хворостом, Толик отправился следом — подстраховать. У того, кто дрова несёт, руки заняты, значит, рядом должен быть кто-то со стволом наготове. Вообще-то Толик собирался потрепаться, когда отойдут подальше, но Будда вёл себя странно, не отходил от стоянки больше чем на пару десятков шагов, озирался и молчал. Едва набрал охапку, повернул назад, так что беседы не вышло. Быстро развели костерок, Серж с Животным вырезали из туши псевдоплоти несколько ломтей мяса, при этом Серж с дотошностью гурмана интересовался, где куски получше. Потом вытер руки о бурую шерсть мутанта, подозвал Чардаша и вручил крошечный приборчик:
— Смотри сюда, это объектив. Должен быть виден я и туша, потом вот сюда жмёшь. Отойди подальше, чтобы мы с этой хреновиной влезли в кадр целиком.
— Это что, фотоаппарат? — спросил Толик.
Не у Сержа, конечно, а у Будды.
— Угу, — буркнул толстяк. Его тоже заинтересовало поведение фраера. — Он и Бузяка дохлого потом снимал, ты что, не заметил?
— Да я как-то не глядел… Бузяка, значит?
— И Гену тоже. Отчитываться будет с фотками. Только вот на кой ему с мутантом сниматься?..
— Эй, пацаны, хорош трепаться, — прикрикнул Животное, недовольный, как всегда, — режьте мясо.
Саня, ворча себе под нос, вытащил из рюкзака сковороду и принялся пристраивать её между камнями над огнём. Серж закончил позировать, отобрал фотоаппарат у Чардаша и тоже подсел к костру. Животное сперва бросил на сковороду несколько тонких ломтиков сала, потом снова отругал Будду с Толиком — слишком крупно режут, не прожарится сразу. Сане хотелось поскорее покончить с трапезой и свалить с этой поляны.
Вскоре пошёл запах — сперва довольно неприятный, сало зашипело, запузырилось в прокопчённой посудине…
В общем, толкового отдыха не вышло: Животное поминутно вздыхал, Чардаш озирался и скрёб заросший подбородок, Серж поглядывал на них с ухмылкой. Толик тоже нервничал, но старался не подавать вида. Тонко нарезанное мясо на раскалённой сковороде быстро темнело, покрывалось румяной корочкой. Теперь аромат от костра исходил совсем другой, у Толика даже слюна стала активнее выделяться. Животное перевернул мясные ломти, потом стал по одному снимать ножом; первый отдал Сержу, второй Чардашу, третий оставил себе, велел: