Мистер Персик забирает сигарету, делает затяжку в свою очередь и обнимает Эдсона за талию. Затем поднимает самокрутку и рассматривает ее, словно священную синсемилью [204] .
– Только это и удерживает меня, чтобы не выбежать вон из тех ворот и не сесть в первый самолет до Майами, – говорит мистер Персик, глядя на колечки дыма.
– Майами?
– У всех есть свои убежища. Своя Шангри-ла. Знаешь, пока все это только абстракция – вселенных больше, чем звезд на небе, больше, чем атомов в нашем мире, – я могу с этим жить. Числа, гипотезы, уютные интеллектуальные развлечения. Как арифметические действия с бесконечно большими числами, ужасающая по сути концепция, но в итоге всего лишь абстракция. Игры разума. Но она не узнала меня, Сестинью.
Эдсон пропускает прозвище мимо ушей.
– Она не узнала меня. А должна была, ведь я такой же… как там. Господи Иисусе, в какие словесные игры мы играем. Квантовая теория, квантовые компьютеры, квантовые-шмантовые, на таком уровне нужен только междисциплинарный подход. Но она меня не узнала. Меня там не было. Может, я умер, или в тюрьме, или не стал физиком, а может, меня никогда не существовало – Карлиньуса Фараха Барузу де Алваранга. Но я знаю. Я в Майами. Я мог бы уехать. Двадцать лет назад. Они бы приняли меня с распростертыми объятиями. Симпатичные кубинские мальчики с глазами, как у оленят, и грязными связями с мафией. Но папе тогда пришлось бы перебраться в дом престарелых, а этого я не мог допустить. Оставить его. Оставить одного с незнакомцами. И я отклонил предложение. Он прожил еще три года и, думаю, был счастлив до самого конца. А потом я постарел, врос в местную жизнь. Испугался. А он, в том мире, уехал. И живет так, как мог жить я. Как должен был жить я.
Всхлипывания и слезы мистера Персика исчезают раньше, чем набирают силу.
Эдсон мягко говорит:
– Помню, ты мне как-то раз рассказывал, что все предопределено от начала и до конца, типа вселенная – это монолит, который сделан из пространства и времени, а мы лишь мечтаем, что обладаем свободной волей.
– Ты меня как-то не особо сейчас приободрил.
– Я лишь пытаюсь сказать, что ты ничего не мог изменить.
Косяк догорает, превращаясь в темный окурок. Эдсон тушит его подошвой шлепанцев.
– Сестинью… Эдсон. Думаю, ты мне сегодня очень нужен.
– Мне казалось, мы обо всем договорились.
– Знаю, но. разве это что-то значит для тебя – ведь там сейчас не она?
Эдсон любит эту старую сволочь и пошел бы на все ради него – без игр, без ботинок и костюмов, без масок, притворился бы грязным кубинским маландру, притворился бы кем угодно, чтобы мистер Персик мысленно отправился в Майами. Но все же это что-то значит. Мистер Персик все понимает по телу Эдсона и говорит:
– Что ж, похоже, не судьба и в этой вселенной тоже.
* * *
В ретротрусиках «Привет, Китти» Фиа плавает на спине взад-вперед в бассейне. Из тени на веранде Эдсон наблюдает, как из залитой солнцем воды выныривает ее плоская мальчишеская грудь. Он прислушивается, нет ли возбуждения, желания, напряжения члена. Любопытство, свойственное любому самцу. Не более.
– Эй, – она держится на плаву, по ее лицу бегут солнечные зайчики от ряби на воде. – Подай мне полотенце.
Фиа вылезает из бассейна, накидывает ткань на лежак из красного дерева и ложится сверху. Соски торчком и маленький розовый бантик на трусах.
– Впервые за несколько недель я чувствую себя чистой, – заявляет Фиа. – Он ведь тебе не дядя, да? Я нашла ваши вещички. Не могла уснуть и решила разнюхать, что тут к чему. Иногда не могу устоять. Нашла ваши костюмы и всякие штуковины. Они очень… гламурные.
– Я велел ему все надежно запереть.
– Зачем? Если между вами что-то есть, я не возражаю. От меня прятаться не нужно. С чего ты решил, что я буду против? Она знала? А, понятно. Она не знала.
– Ты – не она. Я знаю. Но ты не против?
– Я… Нет. Может. Я не знаю. Меня беспокоит то, что ты от нее все скрывал.
– Но ты же сама сказала…
– Знаю, знаю. Не жди, что я буду последовательной. Что вы делаете со всеми этими штуковинами?
– У нас супергероический секс.
Ее глаза расширяются от удивления.
– Типа Бэтмена и Робина? Круто. Но что вы конкретно делаете?
– А тебе-то какая разница?
– Люблю совать нос в чужие дела. Из-за этого у меня уже неприятности.
– Мы переодеваемся. Играем. Иногда притворяемся, что деремся, ну типа битв. – Произнеся это вслух, выдав свой секрет, Эдсон испытывает жгучий стыд. – Но большую часть времени просто разговариваем.
– Пытаюсь представить Карлиньуса в одном из этих костюмов…
– Не смейся над ним, – говорит Эдсон. – И я зову его мистером Персиком. Когда мы познакомились, он угостил меня персиками за то, что я приглядел за его автомобилем, поскольку не было мелких денег. Он наблюдал, как я ем их. Сок стекал по подбородку. Мне было тринадцать. Ты, наверное, думаешь, как это ужасно. У тебя, скорее всего, по этому поводу есть здравая мысль, как у всех образованных умников из среднего класса. Но он очень робел и был ко мне добр. Он зовет меня Сестинью.
От напряжения в его голосе Фии становится неловко, она вдруг отчетливо понимает, что лежит с голой грудью в чужой вселенной. Это их первый спор. Мотоцикл проезжает мимо ворот. Эдсон замечает его, с нежностью вспоминает свою убитую «Ямаху». Через несколько секунд тот же мотоцикл едет опять, но уже в противоположном направлении. Причем медленно, очень медленно. Эдсон чувствует, как у него расширяются глаза. Смотрит наверх. Наблюдательный дрон с жужжанием пролетает над новым жилым комплексом, но не слишком ли долго задерживается на повороте? Эдсон был так осторожен, когда ездил в город, но всегда могли встретиться камеры, которые он упустил или которые недавно установили, глазок на грузовике, автобусе, футболке, или даже пара айшэдов, всплывшая после кражи, или нападения, или еще чего-то, что заставило полицию порыться в их памяти. Паранойя внутри паранойи. Но все параноики в огромном Сан-Паулу.
Он говорит:
– Сколько ты уже тут находишься?
– Три дня, – отвечает Фиа, – А почему ты спрашиваешь?
– Вы обсуждали эту физику.
– Информационную теорию.
– Да по фиг. Я хочу спросить, ты уже нашла дорогу обратно?
– В смысле?
– Ты сказала, мол, это билет в один конец, обратного пути нет.
– Ну, квантовый компьютер размером с университет Сан-Паулу мог бы помочь. А почему ты интересуешься?
– Думаю, они нас ищут. – Услышав его слова, Фиа резко садится. Привет, Китти. – На самом деле, подозреваю, они уже в курсе, где мы. Тут небезопасно. Я могу обеспечить тебе безопасность, но есть одна проблема. Это будет стоить целую кучу денег.