– Где покойные герцог и герцогиня? – обратился он к стоявшему около него аббату.
– В спальне герцога, отец Доминик. Может быть, вы желаете их осмотреть?
– Позже, аббат Шириз, намного позже. Сейчас мне больше хотелось бы опросить всех: прислужников, сенешаля, стольника и лекаря. Прикажите им немедленно собраться в зале.
– По какому праву вы так свободно распоряжаетесь людьми, к которым вы не имеете никакого отношения? – поинтересовалась Габриэлла, вплотную подойдя к инквизитору.
– Госпожа Габриэлла, я только исполняю свой долг, – все так же, не выказывая никаких эмоций, заметил отец Доминик, пристально посмотрев на девушку. – Дьявол вселился в людей, убивших ваших родителей, и моя обязанность – найти преступников и покарать за содеянное. Так велит нам Господь. И самое лучшее, что вы можете сделать в этой ситуации, – дать мне возможность делать мою работу.
– Отец Доминик, – вдруг вступился за девушку аббат, – она не ведает, что говорит.
Вы же знаете, какие между герцогом и его дочерью были теплые отношения. Смерть родителей вызвала помрачение ее разума.
– Мне тоже так показалось, аббат Шириз, – ответил инквизитор, задумчиво посмотрев на собеседника. – И, безусловно, я принимаю это во внимание…
Помолчав, он вновь обратился к Габриэлле, но уже более любезным тоном:
– С вашего разрешения, я приступлю к выполнению обязанностей. Обещаю сообщать новости, если таковые будут иметь место. Я совершенно уверен, что через некоторое время мне удастся назвать имя человека, который, не побоявшись Божьей кары, посягнул на жизнь ваших близких… А теперь позвольте мне удалиться. Дорога была трудной и утомительной. Да и вам, госпожа де Сен-Мор, завтра предстоит нелегкий день. Доброй ночи!
… Сильный, пронизывающий насквозь ветер подхватил заунывный звук колокола, который можно было расслышать на расстоянии нескольких лье от храма. Свинцовые тучи заволокли голубое небо, скрыв от людских глаз сияющее весеннее солнце. От холодного утреннего тумана пожухли не только молоденькая трава и ранние цветы, но и первые листочки на деревьях. Казалось, сама природа скорбит о безвременной гибели своих детей.
Бесконечная вереница простых людей и вассалов герцога, желавших проситься с ним, безумно долгий и печальный погребальный обряд, безликие слова поддержки и сочувствия и страшная, невероятно мучительная боль в душе… Боль и пронизывающий ветер – вот все, что осталось у девушки в памяти о том страшном дне. Обладая более стойким духом и сильным характером, она, несмотря на собственную бесконечную печаль, всеми силами пыталась поддержать сестру. Филиппа со вчерашнего дня больше походила на привидение, нежели на человека. Бледность ее истонченного лица стала еще заметнее, когда она облачилась в траурные одеяния. Пустота в больших, словно ничего не видящих глазах, очень пугала Габриэллу. Филиппа ничего не ела и не пила, а главное, ничего не говорила и, казалось, ничего не слышала. Оцепенение, охватившее девушку, всецело завладело ее сознанием. Габриэлла наблюдала за сестрой со всевозрастающей тревогой. Но разве изменить тут что-либо было в ее силах?
Согласно давно сложившейся традиции, после смерти своих родителей знатная дама должна была девять дней оставаться в постели в знак траура, а затем еще несколько дней сидеть около кровати на куске черной материи. Возможно, Габриэлла, воспитанная в старых традициях, так бы и поступила, если бы не присутствие инквизитора в замке. Зная о методах отца Доминика, девушка, как могла, защищала людей от произвола и насилия, чинимых инквизитором и его приближенными. Но положение женщины было таково, что к словам, и просьбам, и даже к требованиям даже очень богатой и родовитой дамы окружающие прислушивались мало.
Несмотря на все усилия и рвение, проявленное Домиником ле Бургом в этом деле, расследование за несколько дней не продвинулось ни на туаз. Дни шли за днями, а виновника никак не удавалось найти. Ни пытки, ни угрозы, ни опять пытки не помогали. Никто ничего не знал, а если и знал, то помалкивал. Всех пугала перспектива оказаться на костре – это была излюбленная казнь, охотно применяемая отцом Домиником. С каждым днем чело инквизитора омрачалось все больше и больше.
По истечении двух недель, как-то вечером, сидя в зале возле камина, Доминик ле Бург грел замерзшие руки и мрачно смотрел на плясавший огонь, слушая потрескивание горевших поленьев. Из-за невеселых дум, одолевших его, он не заметил, как к нему подошел аббат Шириз.
– Отец Доминик, вы звали меня? – заискивающим голосом спросил аббат, склонившись перед инквизитором в раболепном поклоне.
Доминик ле Бург медленно повернул голову и, смерив аббата высокомерным взглядом, сердито отозвался:
– Да, аббат Шириз. Но вы, как я погляжу, не очень-то торопились и заставили меня ждать.
– Клянусь небом, я не виноват в этом. Причина заключается в шуте герцога, Буффоне. Он всяческими способами хотел выведать у меня, как продвигаются дела. Весьма неприятный тип. Скажу больше: он не так прост, как кажется.
– И что вы ему сказали? – не обратив внимания на последнее замечание аббата, спросил инквизитор.
– Только то, что вы мне велели, отец Доминик, – ответил аббат, почтительно склонившись.
– Хорошо, – сухо обронил Доминик ле Бург. Немного помолчав, он продолжил:
– Как продвигаются ваши дела в роли наставника? Вы уже достигли каких-нибудь результатов?
– Как вам сказать, отец Доминик, – и да, и нет. Казалось бы, что теперь, когда герцога де Карруаза не стало, направить его старшую дочь на истинный путь стало намного проще, но, каким бы это ни казалось странным, именно его смерть и повлияла на окончательное решение Филиппы. Она твердо решила отказаться от своего первоначального намерения вступить в Орден и тем самым передать монастырю все имущество, которое ей досталось по завещанию. Таким образом, она якобы хочет исполнить волю покойного отца, который при жизни был категорически против этого ее решения. Ни уговоры, ни просьбы, ни, в конечном итоге, угрозы не подействовали на девушку.
– Что ж, тем хуже для вас, аббат Шириз, – зловеще произнес инквизитор, строго посмотрев на собеседника.
– Клянусь Святым Марком, я сделал все, что было в моих силах!..
– Значит, сделали недостаточно, – перебил его инквизитор. – Вам прекрасно известно, насколько Церкви необходимы богатства и земли, которыми располагает, по завещанию, Филиппа де Карруаз. Она должна дать согласие!
– Но она не хочет этого делать, упрямится… Зная девицу с детства, не думаю, что кто-то или что-то сможет повлиять на решение юной госпожи.
– Тогда… – задумчиво протянул инквизитор, глядя на весело игравший огонь в камине, – мы заставим ее это сделать!..
… Было раннее утро. Солнечные лучи с трудом проникали сквозь серое низкое небо, прогоняя темноту прочь, на запад, вслед за ночным светилом. Свежий утренний ветер проникал в замок, гуляя по каменным коридорам и заставляя поеживаться от холода давно уже поднявшихся слуг.