– А я представлял себе полувековую даму, – я потерял интерес и вернулся к созерцанию ночной кленовой аллеи, прислонившись лбом к холодному стеклу.
– Бог с тобой, у неё и детей-то пока ни одного нет.
– А её третий муж? – растягивая слова, спросил Истериан.
– Если по порядку, то он был её первым, ещё до Нунца, – продолжала выкладывать нам всю подноготную миссис Флян Салли, – Но он был из простого народа, никакого отношения к высшему обществу не имел. Имени не помню.
– Занятная дамочка, – резюмировал мой друг.
Миновав чудную аллею, мы покатились по неровной площади.
– Не вижу ничего занятного, – небрежно выразил я своё несогласие.
– Зато она обожает балы и делает их просто отменными! – игриво сверкнула карими глазами Салли и поправила жемчужную серёжку.
На вечер девушка оделась со вкусом и довольно элегантно: платье по последней моде не такое пышным, как было принято несколько лет назад, кремовый цвет, обилие оборок, корсет крепко схватывает стройную фигуру Салли, весь вышит бисером. Причёска водопадом спадает на плечи, разбиваясь о заколку в районе затылка, а два одиноких локона идут вдоль висков и обрамляют щёки. Помимо серёжек у девушки также имеются тонкие бусы из всё того же жемчуга и пара браслетов, похожих на тонкие золотые нити.
Сейчас Салли кажется прелестной дамой, любительницей светской жизни, а вовсе не тем самоуверенным детективом, каким она является на самом деле. Впрочем, я вижу-то её всего третий раз, чего явно недостаточно, чтобы сделать выводы о её истинной сути.
Выглядит она, однозначно, здорово. Истериан уже успел это отметить вслух не меньше трёх раз.
– Мы прибыли! – Салли указала нам глазами по ходу движения.
Карета ввезла нас во двор небольшого особняка. Белое здание явно создано архитектором, помешанным на прямых углах, о чём говорят квадратные окна, плоская крыша, прямоугольные колоны, держащие два балкона, которые также не имеют ничего общего с округлыми плавными линиями. Страшная каменная коробка с дырочками, иначе не скажешь.
Широкий двор, в центре которого возвышается колоссальный фонтан в виде пирамиды из стоящих друг на друге пуделей и спаниелей, из пастей которых бьют тонкие струи, заставлен каретами – на бал уже съехалось немало гостей. Как бы не был склонен к щёгольству сэр Рокфеллер, но тут есть экипажи и посолиднее. Ничто не остановит людей в их желании окружить себя роскошью и демонстрировать её направо и налево.
Наш извозчик занял свободное место подальше от входа, и мы трое выгрузились на холод. Вокруг шумно беседуют кучера, которым не место на празднике жизни, и мельком оглядывают нас как новых прибывших, теряя интерес меньше, чем через долю секунды.
– Мисс, – Истериан предложил Салли руку.
Девушка с улыбкой приняла предложение, и парочка пошла под руку впереди меня. Стоило сделать три шага, как я поравнялся с ними.
– Каков наш план? – Истериан нервно косится во все стороны и старается нелепо улыбаться.
– Разделимся, будем общаться с людьми: сначала болтайте о всякой ерунде, а потом постарайтесь ненавязчиво заговорить о Борне Длассини. Главное: непринуждённость и сосредоточенность, не ляпните лишнего, не старайтесь быть излишне дотошными. Имена, даты, встречи, отношения – важно всё, что можно узнать о Борне.
– Гамильтон так плохо его знал, что не может рассказать нам сам? – хмуро спросил я, когда мы начали подъём по парадной лестнице.
– Он о его существовании узнал только во время продажи реликвии. После не общался.
Получив приглашения, дворецкий громко огласил наши имена на весь особняк и вальяжным жестом повлёк внутрь здания.
Тут людно. Не сказать, чтобы яблоку негде упасть, но в первом же зале собралось очень много господ. Мы прошли данную комнату насквозь, лавируя среди беседующих компаний и прошли в главный зал, где и происходит всё веселье. Из-за большей величины зал заполнен не так плотно, в основном люди держатся возле множества финдалийских столов [18] и неподалёку от оркестра, играющего с непрофессионализмом, допуская лёгкую фальш. Словно караваны между оазисами, между гостями проплывают стюарды, предлагая шампанское и закуски. Типичный вечер. Ничего экстравагантного, вроде фонтана с вином или полуобнажённых южных иностранок в роли прислуги на вечере. Как сказала Салли, Вальди любит балы и, как видно, в довольно консервативной форме.
– Ну, я думаю, времени зря терять не будем, – нетерпеливо затараторила Салли, – Встречаемся через каждый час на этом месте. Начнём.
С этими словами девушка унеслась, как будто её голодные волки преследуют. Истер ухмехнулся и сложил руки на груди, глядя ей в след.
– Она сдвинута на своей работе, – с иронией высказал полукровка.
– Безнадёжный случай для девушки, – лениво ответил я.
– Вовсе нет. Я однажды смог её разговорить, она оказалась вполне общительной, открытой. Я бы не назвал её человеком скучным и однобоким.
– Я не про то…
Повисло молчание. Некоторые боятся его, как хромой пёс голодного трула, а мне оно кажется совершенно нормальным. Если люди не находят тему для разговора, значит, не нуждаются в нём. Так чего себя заставлять?
– Она разводит кошек, – будто в пустоту, проронил Истериан.
– А я думал, что канареек.
– Одна птичка у неё есть, – серьёзно заявил мой друг.
Мы ещё с минуту лицезрели зал, а затем, не сговариваясь, повернулись лицом друг к другу. Истериан кивнул и сказал:
– Что ж, пойду выпью для начала, а потом разболтаю кого-нибудь.
– Уверен, что это будет очередная дама, – буркнул я товарищу вслед, на что тот мне покачал пальцем в воздухе, даже не обернувшись, мол: «Ай-ай-ай, Август, как не стыдно лезть в чужую жизнь!»
Я остался один и не придумал ничего иного, как осмотреть для начала зал во всех мелких деталях. Похоже, прямоугольный архитектор и сюда сунул нос: лестница на второй этаж сгибается на середине под прямым углом. Стены серо-белые с громадными картинами, написанными прямо на штукатурке. Они все изображают этот же особняк, но каждая – с разного ракурса и в разное время года. Под самым потолком широкий позолоченный бордюр с рельефными изображениями птиц. Интерьер зала довершает исполинская люстра, раскинувшаяся на треть всей площади немаленького потолка. Она, придерживаясь стиля, заданного птицами, выполнена в виде ветвей дерева с многочисленными листочками и свечами, освещающими комнату ровным ярким светом.
Красиво, что скрывать…
Я пошёл вдоль стены, лениво поглядывая на окружающих, не зная, к кому бы подойти и начать разговор, который вполне может тут же закончится отворачиванием носа и молчаливым пожеланием идти куда подальше. Многие обо мне наслышаны не самого лестного, но нередко совершенно справедливого, и считают меня человеком довольно диким и нелюдимым. Это не совсем так, но не по мне эта головная боль – убеждать их.