– Разве он не рисковал жизнью, помогая нам, и не заслужил хотя бы небольшой награды? Тем более, что в этой резне у него наверняка погиб кто-то из родственников. А, может, даже все родственники.
– Ну и что? – Баррелий отвлекся от своего занятия и посмотрел на меня хмурым взором. – Чем этот парень отличается от других беженцев, которых мы сегодня встретили? И с которыми тебе почему-то не захотелось делиться золотом? Только тем, что Марви немного прогулялся с нами, вот и все. Лезть в пекло я его не заставлял, и платить ему не намерен. Да плати я золотом каждому встречному, которому угрожал отрезать башку, то давно бы пошел по миру с протянутой рукой!.. Забудь о Марви! Марви как пришел, так и ушел, и больше мы о нем никогда не услышим. Лучше скажи, не потерял ли ты блитц-жезл, а то не хотелось бы посылать тебя обратно на его поиски.
– Здесь он, твой блитц-жезл, никуда не делся, – ответил я, похлопав по висящей у меня за спиной котомке. – Не пойму только, зачем мы его взяли. Ты что, научился искусству заклинателя молний? И когда успел?
– Может, и так, – ухмыльнулся в усы Пивной Бочонок. – А, может, и нет. Есть у меня насчет громовой палки идеи, которые хотелось бы на ком-нибудь опробовать. Желательно на том, кто сам на это напросится. А поскольку в Кернфорте у нас отбоя не будет от таких добровольцев, я и велел тебе прихватить с собой курсорский жезл… Ладно, вижу, что ничего путного тут нет. Давай, подбери копье и пошли отсюда, пока в башню еще какая-нибудь мразь не нагрянула… А хотя постой-ка! Кажется, нашел! Да неужели?! Так точно, сир – есть! Она самая! А ну-ка, родимая, иди скорее к папочке!
Обрадованный внезапной находке, Баррелий встал на колени и пополз за штабель ящиков, где она валялась. Его возбуждение передалось и мне. Заинтригованный, я вскочил с табурета, но все равно не смог разглядеть, за чем тянется кригариец.
Ответ на эту загадку оказался невероятно прост. Получив его, я даже не придумал, что на это сказать и, молча всплеснув руками, снова плюхнулся на табурет. Только уже не от усталости, а от разочарования.
Когда монах выполз из-за ящиков, в его руках было… нет, не доказательство присутствия в городе Чернее Ночи, а кое-что другое – глиняная бутылка с вином! Очевидно, она упала со стола, когда ван Бьер его перевернул, но не разбилась, а откатилась к стене. И хоть большая часть ее содержимого пролилась на пол, кое-что для утоления жажды в ней осталось.
– Хвала Большой Небесной Заднице – иногда она роняет на нас не только дерьмо, но и ценные подарки! И, главное – вовремя! – провозгласил кригариец, поболтав остатки вина в бутылке и определив, на сколько глотков его хватит. – Ну что ж, твое здоровье, парень! И мое тоже! Да найдет каждый из нас то, что он ищет, и удерет отсюда целым и невредимым, пока долбанные островитяне не наделали в его шкуре дырок!
И монах, запрокинув голову, залпом влил трофейное пойло себе в глотку…
Итак, заплатив за вход в город жизнями двух хойделандеров, я и глотнувший вина Баррелий наконец-то очутились в Кернфорте.
Раньше я никогда здесь не был, зато я был в другом вейсарском городе – Балифорте. И запомнил поразительную чистоту его улиц, а также не менее поразительных горожан, которые не имели привычки мусорить на улицах. Куда они его девали, неизвестно – в карманы, что ли, складывали? Но чтобы найти в Балифорте мусор, надо было и впрямь постараться.
Под стать уличному порядку была и тамошняя архитектура – простая, но аккуратная. Она отличалась не вычурной отделкой зданий, а идеальной прямотой их линий. Даже окна в них, и те имели одинаковые размеры, располагаясь на каждом этаже на одном уровне!
Что ни говори, а вейсарские архитекторы отличались не меньшей педантичностью, чем вейсарские банкиры.
Надо полагать, в столице Вейсарии уличная чистота тоже была в порядке вещей. Вот только мы ее уже не застали. Длящиеся третий день погромы и резня превратили Кернфорт одновременно и в поле брани, и в бойню, и в грандиозную свалку – сочетание, не способствующее поддержанию улиц в надлежащем виде.
Судя по вздымающимся в небо столбам дыма, в городе бушевало не меньше дюжины пожаров. Такого их количества с лихвой хватило бы, чтобы спалить дотла большинство городов Оринлэнда. Особенно, если бы пожары случились в ветреную погоду. Но Кернфорту это, похоже, не грозило. Окруженный со всех сторон высокими горами, он был укрыт от всех ветров. А сырая погода вкупе с каменными постройками – еще одна характерная особенность вейсарской архитектуры, – не давали огню шибко разгуляться на его улицах.
– На что ты все таращишься? – спросил меня ван Бьер после того, как мы покинули караульную башню. Шагая впереди, он искал ближайший переулок, дабы убраться с главной улицы, а я бежал за ним, раз за разом озираясь назад.
– Так бывает везде или это случилось только здесь? – задал я встречный вопрос, указав на западные ворота города. Отсюда еще можно было видеть и их, и то, что возле них творилось.
А творилось там настоящее безумие, иного слово не подобрать.
Толпа желающих убраться из Кернфорта горожан стенала на все голоса, потому что на пути у нее стояли хойделандеры. Чтобы добраться до спасительного выхода, было недостаточно отдать им все ценные вещи. Для многих беженцев цена свободы оказалась значительно выше, а для кое-кого она и вовсе стала неподъемной.
Браннеры выдергивали из толпы приглянувшихся им женщин – по большей части, конечно, молодых, – и утаскивали их, визжащих и брыкающихся, на конюшню. И ладно бы только женщин! На моих глазах двое островитян отбирали у бьющейся в истерике матери истошно визжащую девочку – практически мою ровесницу. А их приятели в этот момент избивали ногами посмевшего заступиться за нее отца или старшего брата (издали было не разглядеть).
Очевидно, девочке тоже предстояло отправиться на сеновал, где ее изнасилуют, невзирая на юный возраст, как и прочих жертв. Изнасилуют, скорее всего, не раз и не два, и хорошо, если не до полусмерти. А вот судьба ее заступника могла сложится гораздо плачевнее. На это намекала куча свежих трупов, сваленных неподалеку от ворот, и вытекающий из-под нее прямо под ноги толпе, кровавый ручей. И сейчас избиваемый вейсарец имел все шансы очутиться в той куче, даром что его пока не резали и не рубили, а лишь пинали сапогами.
В отличие от Баррелия, я не мог спокойно повернуться спиной к этому душераздирающему бесчинству. Оно притягивало мой взор несмотря на то, что вызывало у меня только отвращение. И мне становилось еще противнее при мысли о том, что никакой герой-заступник не придет на помощь этим страдальцам: ни Геленкур Сокрушитель, ни Тандерия Сегемская, ни святой Армарий… Ни кригарийцы, пусть даже один из них находился совсем неподалеку.
Добро пожаловать в мир за пределами твоих любимых детских книжек, Шон Гилберт! Мир, где все легенды и фантазии исчезают, будто изображение на картине, на которую выплеснули целое ведро свежей крови…
Впрочем, будь я поумней, то задумался бы сейчас о другом. О том, почему толпа беженцев была готова сносить подобные измывательства, лишь бы только вырваться из Кернфорта. Неужто все, от чего бежали эти горожане, являлось гораздо ужаснее? А ведь я и Баррелий шли именно в ту сторону!