И, не сказав больше ни слова, она покинула номер Мелиссы.
Ее телефон зазвонил, когда она спускалась в холл отеля в поисках Бена. Увидев на дисплее имя Изабелл, Оливия послала мольбу небесам, прежде чем ответить на звонок.
– Привет, Изабелл.
– Ты уже видела газеты?
– Некоторые.
– Ты не кажешься обеспокоенной, – прошипела сестра.
– Я все это перевариваю, – ответила Оливия, – потому что узнала об этом буквально пять минут назад.
– А ты понимаешь, – холодно продолжила Изабелл, – в каком свете ты выставила нашу семью, бегая за одним из Чатсфилдов?
– Я не бегала за ним.
– Пресса считает по-другому.
– С каких пор тебя стало волновать, что пишут в газетах? – поинтересовалась Оливия. – Или ты переживаешь, что речь идет обо мне, неудачнице?
Изабелл помолчала.
– Ты вовсе не неудачница, – тихо сказала она.
– Нет? – Оливия попыталась взять себя в руки. – А мне так всегда казалось.
– Почему?
– Никто никогда не воспринимал мое дарование всерьез. Только мама. Я так по ней скучаю, – прошептала Оливия.
– Ох, Ливви, и я.
– Я сильно ее подвела. В самом конце. Ты видела, как я избегала ее…
– Она все понимала, – перебила ее Изабелл. – Она сказала мне однажды, что тебе труднее всех принять ее болезнь. Ей было очень грустно оттого, как много боли она тебе причиняет.
– Она причиняла мне боль?
– Мама знала, что ты на самом деле чувствуешь.
По щекам Оливии потекли слезы. Сестра говорила искренне, и ее слова даровали ей свободу. Теперь она могла простить себя.
Но сможет ли Бен когда-нибудь себя простить? Он все еще не доверяет самому себе. Он все еще в плену у прошлого.
– Прости, что я была к тебе невнимательна, – продолжала Изабелл. – Дела компании поглотили все мое время.
– Как проходят переговоры?
– Даже не спрашивай.
– Извини, если ситуация с Беном подпортила тебе дела, – сказала Оливия. – События неожиданно вышли из-под контроля.
– Не переживай, Ливви.
– Изабелл, я продам тебе свою долю компании. Прости, что затянула с этим.
– Спасибо. Спасибо, сестренка.
Это был самый откровенный разговор, который когда-либо состоялся у нее с кем-то из близких.
А теперь ей было необходимо найти Бена.
Оливия направилась к его кабинету и мысленно застонала, увидев триумфально ухмыляющуюся личную помощницу Бена. Она решила сразу перейти к делу.
– Ну, и сколько же тебе заплатили за информацию обо мне и Бене?
Ребекка надменно усмехнулась:
– Никто мне не платил.
– Зачем же ты это сделала?
– Бен Чатсфилд заслуживает женщину гораздо лучше тебя.
Оливия застыла в замешательстве оттого, с какой злостью говорила Ребекка.
– Знаешь, где сейчас Бен? – спросила она, не очень рассчитывая на то, что получит ответ.
Но Оливия ошиблась. Ребекка заулыбалась, радуясь возможности сообщить плохую новость.
– Бена здесь уже нет.
Бен изучил каждую, даже самую маленькую, заметку об их отношениях. И во всех он представал дураком, а Оливия – хитрой охотницей за деньгами.
Ярость, которую он испытывал к прессе, была ничтожной по сравнению со злостью на себя. Это была исключительно его вина. Каждый раз, когда они вместе выходили в свет, он допускал какую-нибудь ошибку. И вся эта шумиха стоила Оливии роли, о которой она мечтала.
Бен ушел из отеля. Ему нужно было собраться с мыслями и понять, как помочь Оливии.
Словно в тумане, он направился в сторону Тиргартена. Когда отец сказал ему, что Спенсер не его ребенок, что их семейная жизнь была всего лишь игрой, Бен попытался найти способ все исправить, но такого способа попросту не было. Теперь все повторялось.
Он может дать интервью… может объявить о своей любви к Оливии так же, как его брат Джеймс, на огромном билборде… Но это не вернет ей роль.
Бен упал на скамейку. Он продолжает играть роль миротворца, но, возможно, пора остановиться. Четырнадцать лет назад, поняв, что не может решить проблему, он убежал от нее. Но тогда он был юнцом. Теперь ему тридцать два…
И вместо того, чтобы бежать от нерешаемой проблемы, Бен решил идти ей навстречу.
Его телефон зазвонил. Бен поморщился, увидев имя на экране. Спенсер, без сомнения, спешит выразить свое недовольство по поводу скандала.
– Привет, Спенсер.
– Бен, ты уже видел газеты? – раздраженно осведомился брат.
– Да.
– Ты выставил эту Харрингтон идиоткой.
– Ты считаешь, я сделал это специально?
– О чем ты думал? Бен, мы не можем позволить себе злить Харрингтонов. Я говорил тебе…
– Можешь ты хоть раз в жизни поддержать меня? – перебил его Бен.
Спенсер помолчал.
– Когда я тебя не поддерживал?
– Почему ты не пришел ко мне пять лет назад, узнав правду о своем рождении?
– Я… Мне показалось, что ты не хочешь, чтобы тебя искали.
– Я ушел из дома, когда мне было восемнадцать лет, Спенсер. Я не смог бы скрывать от тебя правду. Возможно, мое решение было неправильным, даже глупым, но я сделал это… потому что любил тебя.
– Это в прошлом, – сухо заметил Спенсер.
– Нет, – ответил Бен. – Не в прошлом. Я был уверен, что ты найдешь меня.
– Я думал об этом, – признался Спенсер, – много раз. Но я не знал, почему ты ушел, Бен, и предполагал, что ты сам вернешься.
– Прости меня, – сказал Бен, – за то, что я ушел.
– А ты меня прости за то, что я послужил причиной твоего ухода, – тихо ответил его брат. – И за то, что так повел себя при встрече. Я рассчитывал, что мы забудем о долгих годах разлуки, но это невозможно. Наверное, не стоило просить у тебя помощи. Возвращение в «Чатсфилд» могло пробудить много воспоминаний.
– Так и случилось. Но все к лучшему.
В отеле «Чатсфилд» он встретил Оливию и никогда об этом не пожалеет.
Бен засунул телефон в карман. Ему необходимо было срочно найти Оливию.
Бен уехал. Уехал и ничего ей не сказал. Неужели из-за скандала в прессе? Она наконец решилась признаться ему в любви, а он исчез.
Оливия замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась в самом центре холла. Люди вокруг нее спешили по своим делам. Многие покидали отель, поскольку фестиваль близился к завершению. Она рассеянно наблюдала за тем, как снуют туда-сюда посыльные, а знаменитости манерно прощаются. Оливия чувствовала себя чужой в мире, в который она так долго мечтала попасть. И абсолютно одинокой.