У Данилы, Алексея, Славы и Никиты настроение было соответствующее: много шума, много смеха и много девушек, которые с каждым глотком кисловатого рислинга становились всё красивее и привлекательнее.
– А я вот, хочу познакомиться вон с той девушкой, – заявил Алексей, указывая на столик, стоявший поближе к эстрадному помосту.
– А нужно ли? – усомнился Никита, – Она, похоже, уже занята. – И он был прав, так как на двух девушек приходилось сидящих за столом целых трое жгучих южан.
– Да, ладно, – отмахнулся Алексей, здесь собственников нет, – и, отодвинув свой стул, направился в сторону интересовавшего его объекта.
– Можно вас пригласить на танец? – Лёшка галантно наклонился к выбранной им девушке. Та подняла на него глаза и перевела вопросительный взгляд на одного из кавказцев.
В зале гремела песня, ставшая хитом всех времён и народов – «Эх, Одесса, жемчужина у моря….». Курортный люд всколыхнулся и помчался вскачь в танцевальный круг.
– Ты, что, порядка не знаешь? – приподнялся со своего стула один из южан, – Ты у меня, спроси, а я тебе отвечу, что она не танцует.
– Пусть она сама об этом скажет, – не унимался неугомонный Алексей.
– Ты, что сам себя не понимаешь? – в глазах кавказца заметались грозовые огоньки, – Так мы тебе сейчас всё объясним.
Данила, наблюдавший со стороны за разворачивающейся мизансценой, заметил:
– Пора выручать нашего Жигало. Похоже, он огрёб себе неприятности. Посмотрите, какая у него рожа пунцовой стала.
Друзья переглянулись, встали из-за стола и стали пробираться к месту разворачивающего конфликта.
– Ты хочешь знать, кто я такой? – бурлил неуступчивый Лешка, – Так я тебе отвечу, что я москвич.
В воздухе начали скапливаться грозовые облака намечавшейся генеральной схватки, в которой помимо Лёшкиных друзей готовились принять участие и делегаты от некоторых других столиков, любители острых ощущений.
Потом, встречая ресторанных знакомцев на пляже или в гостиничном кафе, наши студенты вынуждены были признать, что южане оказались вполне нормальными и отзывчивыми ребятами. Грузинское сердце горячее, но отходчивое и долго обид не помнит.
На следующий день за завтраком Данила поинтересовался у Алексея:
– Чего это тебя с цепи сорвало? Зачем полез на эту девчонку? Других здесь, что ли мало?
– Да ты понимаешь, Дэн. У меня это лето – последний холостяцкий отдых. Потом больше не будет. Отгулять напоследок надо.
– Ты что хочешь этим сказать?
– Да женюсь я. Осенью или зимой.
– Тебя что, так приспичило? Или встретил кого?
– У меня есть девушка. Хорошая, добрая. Зовут Люда. Кстати из Иняза. Так что всё удачно.
– Ну, ты её любишь или как?
– Конечно, люблю. Ну, ты, понимаешь, здесь дело ещё и в командировке. Мой отец постарался. Сразу после института могу выехать в загранкомандировку в торгпредство в Норвегию. Такими возможностями не бросаются. А у нас холостых за границу не выпускают. А ещё, если ты не знаешь, кадры любят, чтобы супружеский стаж был как минимум год. Вот и прикинь, что мне делать? Так что сейчас мне нужно отгулять и взять своё. Усекаешь?
Летний отдых набирал обороты.
Алексей нашёл себе «эстетическое» отдохновение в команде волейболисток из «Трудовых резервов», пребывавших в Адлере на тренировочном сборе, и пропадал у них в лагере порой по два дня кряду.
– Старик, ты чего маешься? – подбивал он, усмехаясь, Данилу. – Не упускай шанс. Хочешь, я тебя с этими спортсменками познакомлю? Клёвые девчонки, должен тебе сказать. Или возьми хоть ту девчонку с нашего пляжа. Она кажется из ростовского «меда». Надёжный и безопасный вариант. Она о тебя все глаза стёрла. А? Как?
– Вот, что, Лёха, я уж как-нибудь сам разберусь, без твоих дурацких советов, – Данила крепко хлопнул по плечу своего не в меру ретивого друга.
Как говорится – всему прекрасному когда-нибудь приходит конец и, хотя отдыхать – не учиться, но то же надоедает.
Сентябрь предвещал массу хлопот, связанных, прежде всего, с преддипломной практикой. Кому-то предстояла полугодовая загранкомандировка с обязательными сборами, суетой и материнскими переживаниями. Как-никак, а любимое чадо впервые отрывалось от родительской опеки и допускалось в сложный мир взрослых, но большинство пятикурсников осталось в Москве, справедливое полагая, что в московских библиотечных фондах можно найти весь необходимый материал для написания дипломной работы.
Первые дни в институте после летней паузы – особенные дни, когда все как бы заново знакомятся друг с другом. Вроде всё, как и прежде; и лица и голоса те же, но уже в них появилось что-то новое. Все чуть-чуть изменились, стали немного старше, значимее, интереснее.
Многие товарищи Данилы предпочли тоже не покидать родных стен института: Алексей занимался больше амурным обхаживанием своей будущей невесты. Слава скрылся в казематах Ленинской библиотеки, решив выцедить из её архивов уникальные откровения для своей дипломной, и надеялся ими сразить государственную комиссию. А Борис вовсю наслаждался обретённой свободой от лекционного графика, одной рукой подбирая научные выкладки, а другой собирая билеты на футбольные матчи начавшегося футбольного чемпионата Союза.
Данила легко бы мог уехать в Австрию под родительское крыло, но решил остаться дома именно по этой причине, так как уже научился ценить самостоятельность, которая давала неоценимое чувство личной независимости и приучала к ответственности за принятые решения. Ирина метеоритной звёздочкой мелькнула на горизонте и вновь упорхнула в свою Болгарию, чтобы продолжить вдумчивую работу над дипломом на ставшем для неё привычном песчаном морском пляже. Немного странно, но большого огорчения по этому поводу Данила не испытывал. На душе было покойно, сердце билось ровно, не предвещая никаких любовных переживаний.
Осенью 90-го года московское студенчество жило своей размеренной жизнью в соответствии с распорядком, разработанным в течение многих предыдущих благополучных десятилетий: командиры и комиссары летних студенческих отрядов отчитывались о результатах ударного труда перед Центральным штабом ССО, на заседаниях курсовых и факультетских бюро ВЛКСМ свёрстывались годичные планы работы, рядовые студенты возобновили своё излюбленное занятие – точить зубы о гранит науки, а умудрённые перипетиями многолетнего учебного процесса пятикурсники уже прикидывали варианты трудоустройства, которые им сможет предложить строгая выпускная комиссия, уже разучившаяся изумляться ровным рядам троек в их табелях итоговых оценок.
Казалось, ничего не предрекало грядущих событий. В то время невозможно было поверить в то, что совсем скоро не будет больше никакого ВЛКСМ, понятие государственного распределения на работу исчезнет как миф, а наличие высшего образования не будет иметь никакого принципиального значения в вопросах извлечения максимальной прибыли и формирования уровня социальной престижности. Ещё нельзя было себе представить, что грозовые раскаты, доносившиеся из-за долин и карпатских предгорий Восточной Европы, перешагнут рубежи Родины и станут тревожной явью грядущего дня. Однако признаки неизбежных изменений уже начинали обозначаться.