– Это просьба или приказ?
– Предложение, – тихо поправил Майкл.
Губы Эвы тронула едва уловимая улыбка.
– В таком случае я подумаю над твоим предложением.
Ее ответ не устроил его, но Майкл решил не настаивать, иначе Эва сделает все наоборот.
– Подумай, – выдавил из себя он и взглянул на часы. – Мне нужно принять душ. – Майкл быстро развернулся и вышел из кухни.
Эва тяжело вздохнула: теперь перед глазами целый день будет стоять образ обнаженного Майкла, его сильного тела под струями воды!
– Прошу прощения, что перебиваю, но, по моим подсчетам, наша с Эвой встреча должна была начаться десять минут назад…
Эва виновато улыбнулась красавцу Пьеру и повернулась лицом к тому, чей холодный саркастичный голос услышала за спиной. Майкл выглядел мрачным и величественным, в точности как архангел, в честь которого его и назвали.
Майкл был прав, Эва должна была быть в его кабинете десять минут назад, но его помощник Пьер игриво подошел к ней, как только она вошла в галерею, и завел разговор, и Эва не смогла пройти мимо. Заодно она собиралась прощупать, знает ли он что-либо о Рейчел и Рейфе, но не смогла сильно продвинуться в своем расследовании, потому что, стоило ей упомянуть о том, что ее сестра была в Париже в прошлом году, Майкл грубо прервал их.
Его глаза блестели, ноздри раздувались, лепные губы сжались в тонкую линию, зубы крепко стиснуты. Такой Майкл не имел ничего общего с сексапильным, чуть растрепанным парнем, которого она видела за завтраком, и уж тем более ничего общего с тем страстным мужчиной, который подарил ей сладость наслаждения накануне ночью…
Несколько секунд он продолжал равнодушно смотреть на Эву, а потом перевел ледяной взгляд на Пьера:
– Разве ты не должен быть на обеде?
Эва знала: она причиной равнодушному колючему тону Майкла, ведь ему совсем не понравилось, когда три дня тому назад Эва пыталась расспросить его помощника о Рейчел и ее отношениях с Рейфом.
– Позвольте напомнить, вы просили присмотреть за детьми мисс Фостер, пока она будет на встрече с вами, – вежливо ответил Пьер.
У Майкла заходили желваки.
– Так, может быть, стоит предложить мисс Фостер помощь, вместо того чтобы задерживать ее?
Эва услышала больше чем достаточно: исходя из слов Пьера, Майкл поддерживал в своем подчиненном веру в то, что Софи и Сэм были ее детьми, а не Рейчел и Рейфа!
– Пьер, это очень любезно с твоей стороны, – сказала она, ласково улыбаясь юноше и слегка касаясь его руки в знак признательности, – но, как видите, мои племянники крепко спят.
Детские стульчики и манеж пришлись очень кстати, Майклу и Эве больше не приходилось бегать за детьми по всей гостиной и следить, чтобы те ничего не сломали. Может, у Майкла и не было опыта общения с детьми, но он прекрасно знал, что нужно делать, чтобы облегчить свою участь. Хотя, скорее всего, он лишь хотел защитить бесценный антиквариат и статуи, что стояли в его квартире!
Каковы бы ни были его мотивы, стулья и манеж пришлись очень кстати, особенно этим утром: прибрав в квартире, Эва посадила детей в манеж, а сама тем временем переоделась для встречи с Майклом.
Теперь, когда она совершенно отчетливо ощутила сильное неодобрение со стороны Майкла, Эва подумала, что лучше бы она и вовсе не приходила в галерею сегодня. Досадно, что ей так и не удалось разузнать у Пьера ничего о связи Рейчел с Рейфом…
Она не обратила внимания на неодобрение Майкла и снова ласково улыбнулась Пьеру:
– Вы знаете, где меня найти, если я буду нужна.
– Разумеется. – Пьер приветливо улыбнулся в ответ, а сам краем глаза следил за своим начальником.
Улыбка сошла с ее лица, когда Эва посмотрела на Майкла ледяным взглядом.
– Пойдемте? – спросила она и, не дожидаясь ответа, пошла по отделанному мрамором холлу к лестнице, ведущей на верхние этажи.
В три широких шага Майкл догнал ее и легонько взял за локоть.
– Не здесь, – прошипела она, вырываясь из цепкой, но не грубой хватки его пальцев. Эва грозно посмотрела на него, темно-синие глаза горели, как молнии. – Ты вел себя по-хамски с Пьером!
С этим было не поспорить, Майкл и сам знал, что со своим молодым сотрудником обошелся грубо и резко, но объяснить, почему он так себя повел, было несколько труднее…
Утро выдалось тяжелое: Майкл срывался на всех, с кем говорил, почти довел до слез Мари, но это только больше вывело его из себя, хотя перед Мари он и извинился.
Дожидаясь Эву, Майкл расхаживал взад и вперед по кабинету; стрелки часов показывали полдень, и, перевалив за двенадцать, минуты поползли совсем медленно. Было восемь минут первого, и Майкл решил позвонить домой, ответа не было, и он подумал о том, что Эва на пути в галерею. Тогда он решил подождать ее в приемной.
Он спустился по мраморной лестнице и застал Эву за непринужденной беседой с его симпатичным помощником; они весело смеялись какой-то шутке Пьера, и Майкл взбеленился. Точнее, он буквально почернел от гнева, захлестнувшего его с головой. Майкл направился прямиком к ним, совершенно не думая, что делает, и никак не мог понять, почему так странно себя повел…
Разве что ему было неприятно видеть Эву такой веселой в компании другого мужчины. А ведь так же легко и весело было им вдвоем в те дни, что они провели вместе. Но эта непринужденность испарилась после вчерашней ночи, теперь между ними все изменилось, и Майкл даже не надеялся на то, что Эва придет на встречу.
Он увидел, что Эва все же пришла в галерею, но задержалась, беседуя со смазливым и таким очаровательным Пьером, это и стало последней каплей, переполнившей чашу. Майкл не просто разозлился… Он ревновал!
Он со свистом вдохнул, думая о том, что могла означать его ревность. Он знал, что, невзирая на обстоятельства их знакомства, на его изначальное предположение о том, что Эва была охотницей за деньгами, она очень нравилась ему. Эва обладала не только красотой, но и умом; говорила смело и побуждала его к размышлениям, а ее фотографии доказывали, что она была талантливым фотографом. Да и глупо было отрицать после того, что случилось прошлой ночью, что Майкл желал ее.
Тем не менее он не мог позволить себе испытывать глубокие чувства к Эве; не хотел признать, что те вечера, когда они играли с детьми, кормили и купали их, а после укладывали спать, были для него чем-то особенным. Когда дети засыпали, Майкл и Эва ужинали и вели умные серьезные разговоры. Ему было очень хорошо в ее компании, и он знал: квартира опустеет, когда она с детьми вернется в Англию… И именно с этим ему было труднее всего смириться!
Майклу никогда не было одиноко, скорее наоборот: ему было хорошо наедине с собой, он очень ценил собственное уединение и ни перед кем не отчитывался за свои действия. Разумеется, совсем иначе обстояли дела с работой, ведь он нес ответственность перед Габриэлем и Рейфом.