Ящер не бежал, он энергично ступал, покрывая с каждым шагом по пять метров и вгоняя землю в дрожь. Гадрозавры в панике бросились прочь, зарываясь в воду. Т-рекс не отставал.
Клоня и вытягивая зубастую голову, как рассерженный гусак, ящер тяжело трусил за утконосыми.
– Догоняет!
Быстро перебирая лапами, раскачиваясь и переваливаясь, тираннозавр сокращал дистанцию, приближаясь к острову.
Валерий ясно видел большие круглые глаза динозавра, тусклые и мрачные. И длинные ряды загнутых назад зубов в безгубой пасти. Ноздри чудища шевелились, раздувались и чуть ли огнем не пыхали. Гадрозавров спасли маленькие трицератопсики.
Трехрогая самка с выводком перебежала дорогу Т-рексу и сбила того с ритма. Звероящер протрюхал по инерции, остановился, нюхая землю. И учуял недавно убитого гадрозавреныша.
Исполинские когти задней лапы пропахали грязь, будто плугом.
Тираннозавр возвышался как башня, с высоты своего роста озирая заводи. Враг был повержен. Т-рекс задрал голову и разразился победным ревом. Шумно загребая лапой, он согнулся над трупом динозавра, жадно принюхиваясь. Высунул черный мускулистый язык, раздвоенный на конце, лизнул тушу. Вкусный кусочек!
Пасть раскрылась, и тираннозавр аккуратно подобрал убиенного, откусывая переднюю часть. Не побрезговал и задней – вздернул голову, заглатывая, и сжал зубы. Обрубки ног и хвоста упали в траву.
Т-рекс сделал глотательное движение, глянул сверху на второй кусочек, и пасть с красными от крови зубами пошла вниз.
Совершенно неожиданно птеродактиль, до этого отрешенно наматывавший круги, спикировал с клекотом и ударил чудище клювом.
Левый глаз тираннозавра лопнул, и рекс окривел. От боли ящер пустил могучую струю мочи и заревел, забирая на самые верха.
Мотнув громадной головой, тираннозавр сцапал птеродактиля – тот забился меж могучих клыков. Однако глотать летуна Т-рекс не стал. Выплюнув полудохлого птерозавра, ящер придавил его лапой и принялся втирать обидчика в грязь, как окурок.
Вдоволь натешившись, он доел гадрозавра и, порыкивая, вздергивая голову, удалился, сотрясая землю.
– Вот это ничего себе… – пробормотал Аустри. – Удачно мы на охоту сходили!
Маннавард хмыкнул.
– Теперь главное, – сказал он, – удачно с этой охоты вернуться!
Валера расширенными глазами смотрел на мир, открывавшийся ему за оградой. Это сколько же чудес на свете!
Позыв к умствованиям тут же перебил Скули. Он крикнул:
– Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!
Шашлык вышел отменным и не только потому, что Бородин проголодался. Мясо было нежным и мягким, сочным и в меру прожаренным.
Да еще с караваем серого хлеба… Серого потому, что его не отбеливали квасцами, – намололи муки из зерна да и замесили тесто.
Роскви прислушался к себе: совесть его еще мучила, но и уверенность в правильности выбора росла. Представить себе, что он мог лишиться сегодняшней охоты и послезавтрашнего похода во фьорды…
Нет, лучше такое не представлять!
А бонусы… Без них он не останется. Добудет!
Хотя ветер и дул с моря, пастушьи псы не заинтересовались новичками. Видать, не учуяли. Или заняты были куда более важными собачьими делами.
Луг спускался покато, укрывая высокой густой травой значительное пространство, лишь где-нигде пышный зеленый ковер прорывали скальные останцы, рассыпаясь каменным крошевом.
В поле зрения появились одиночные деревья, нещадно истрепанные ветром, а еще ниже елки да сосенки сплотились в лес. Дорога, петляя, уводила в самую чащу, в одном месте пересекая по бревенчатому мостику говорливую речку. Напоенная талой водой с ледника, речка была холодной – пальцы стыли – и чистейшей – черпай да пей.
– Скажи мне вот что, наставник, – улыбнулся Щепотнев. – Тут, ты говорил, у ярла здешнего владения, да? Что-то вроде одаля. А бонды тут водятся? Ну эти, кулаки местные?
– Да полно!
– Тогда сделаем так. Ты тут почти что местный, верно? Поможешь тогда мне устроиться к бонду покруче. О’кей?
– Ну-у… Попробую, конечно. А зачем тебе?
– А как мне еще все тут высмотреть да разведать? Чужака мигом заметут, а так я при деле, статус какой-никакой обрету. Спросят меня, чьих я буду, а я поклонюсь низко да и отвечу, чей конкретно холоп. Понял?
– Понял, понял.
– Ну, веди дальше, раз понял.
Дорога то вилась берегом речным, то уваливала в лес, обходя скалы да холмы.
Места шли ягодные – иной куст весь был обсыпан красными бусинами, а вот трава да и листья на деревцах подлеска желтеть даже и не думали.
– Говоришь, это не совсем Норвегия? – усмехнулся Семен.
– Я б даже сказал, – жизнерадостно молвил Скальд, – что это совсем не Норвегия! Даже местные, хоть и нореги, не ощущают особого сродства – они тут халагаландцы, рогаландцы, вестфольдцы…
Васнецов замер, прислушиваясь.
– Нет, послышалось, – пробормотал он. – Давай-ка лучше лесом двинем, а то шагаем будто по проспекту. Тут, конечно, все натуральное, но и сдохнуть можно тоже очень натурально.
– Беда-а… – рассеянно протянул Щепотнев.
Сойдя с дороги, если это слово пригодно для описания заросшей травой колеи, парочка углубилась в чащу.
Подныривая под еловые лапы, продираясь сквозь кустарник, Семен с Иваном двинулись лесом. Заблудиться было сложно – наклон как бы указывал направление. Спускайся себе да спускайся. И по сторонам поглядывай. Бди.
– А это что? – кивнул Щепотнев на свежий пень, где лежала горбушка хлеба, намазанная маслом. – Птичку жалко?
– Нет, это как бы компенсация за срубленную сосну.
– Компенсация? Кому?
– Духу дерева.
Семен хмыкнул и головой покачал.
– Знаешь, я сейчас гораздо лучше понимаю персонажей всяких вестернов, – проговорил он, выпутываясь из колючих плетей малины, – которые без оружия чувствуют себя голыми. Оч-чень неприятное ощущение… Выйдет кто навстречу, меч наголо, и что? По лесу скакать?
– Ха! – фыркнул Скальд. – Да ты еще попробуй, убеги! Тутошние вояки ломят, как паровозы, и будут носиться по лесам, по горам, пока не словят! Хрен смоешься…
– Палку, что ли, выломать? – пробормотал Семен.
– Чтоб опираться, старичок? – съехидничал Йохан. – Палка годится разве что собак отгонять. А викингов ты своею тростью приманишь только. Всяк желание возымеет покуражиться над безоружным чужаком. Хотя, знаешь… Есть тут у меня один схрон, я там меч заныкал.
– Меч?!