…Или, как в нашем случае – уложить туда целлофановые пакетики с белым порошком. А в придачу к ним – десятилитровую пластиковую канистру, наполненную прозрачной жидкостью.
– Сдается мне, Ходок держал здесь не запасы стирального порошка и отбеливателя! – хохотнул Ананас, присаживаясь на корточки и беря один из пакетиков.
– Сможешь определить, что это такое? – спросил я, протягивая ему нож.
– Если это та дрянь, которой я недолго баловался в молодости, то смогу. – Панкрат проколол ножом пакетик, потом зачерпнул кончиком лезвия чуть-чуть порошка и понюхал его. Затем стряхнул его на пол, лизнул лезвие, поморщился и вынес заключение: – Так и есть – то самое дерьмо! Героин, мать его! Не могу сказать, чистый или с примесью – в этом я не спец. Был грех, шырялся перед отсидкой, но быстро завязал. Я ведь тогда и без наркоты был долбанутым на всю голову. А под наркотой такое чудил, что кореша от меня едва отрекаться не начали. Благо, повезло: не успел крепко подсесть на иглу и без проблем соскочил, а иначе меня, точняк, свои бы грохнули. Причем были бы абсолютно правы. И я бы на их месте не стал терпеть озверелого дебила, что каждый день торчал от героина и ходил по беспределу.
– Да тут у Ходока, не иначе, припрятана целая партия. Килограммов пятьдесят или даже больше, – прикинул я. – Не знаю, где он ее раздобыл, но догадываюсь, зачем. Если копателю вколоть дозу героина, он на какое-то время перестает бесноваться. Наверное, так Рустам успокаивал свою жену в клинике у мормонов.
– Хорошенькое успокоение! – мрачно усмехнулся Ананас. – И что стало бы с его женой, если бы все копатели вдруг перестали слышать Зов? Да он, небось, столько «герыча» ей через вены прокачал, что у нее там вместо печени и мозгов одни гнилые ошметки остались. И живет она сегодня лишь благодаря Зову, потому что без него ей сразу придут кранты.
– Очень даже может быть, – не стал я спорить. И, заметив, как Ананас потянулся за канистрой, предупредил его: – Осторожнее, прошу тебя! Ходок мог специально налить туда нитроглицерин, чтобы угробить тех, кто покусится на героин. Одно неловкое движение, и от такого количества этой гремучей дряни не только церковь, а полдеревни взлетит на воздух.
– Ух ты, еп-тыть! – Впечатленный Панкрат тут же отдернул руку. – Слышь, Иваныч, а как отличить нитроглицерин от чего-то другого? Я с ним прежде не сталкивался и понятия не имею, каков он на вкус.
– Мне, знаешь ли, тоже не доводилось его пить, – признался я. – И если ты не приставишь мне к башке ствол, то я и дальше воздержусь от дегустации этой штуки. Зато я точно помню, что нитроглицерин должен быть плотным и маслянистым. Еще вроде бы он горит, но на сей счет уже не поручусь… Ладно, давай, я осторожно его вытащу, поставлю на стол, а там поглядим.
Жидкость в канистре была ничем не неотличима от воды – только слегка попахивала… хм, гвоздикой? Да, это точно был не нитроглицерин. Пропитанный ею маленький кусочек ткани, который Ананас хотел поджечь, не вспыхнул, что тоже нас успокоило. Но это была и не безобидная ароматная вода. Пока напарник экспериментировал с тряпицей, та успела сначала выцвести, а затем посинела и стала жесткой, словно накрахмаленная. А когда экспериментатор потыкал в нее камешком – рассыпалась на мелкие кусочки.
В контакте с бумагой жидкость прореагировала точно также, а вот на металл не оказала никакого воздействия. Разве что для реакции с ним требовалось больше времени. Но его у нас уже не было, и на этом мы завершили наши занимательные опыты.
– Возможно, это какой-то химикат для очистки героина, с помощью которого Рустам делал его максимально безвредным для своей жены, – выдвинул я самую логичную, на мой взгляд, теорию. – А иначе зачем ему держать в запасе десять литров бесполезной жидкой байды, которая не горит, не взрывается и не разъедает железо?
– Сикх должен знать, что это за вещество! – осенило Панкрата. – Он университет закончил. А, значит, он лучше нас с тобой в химии шарит.
– Что ж, спросим… – Я закрутил на канистре пробку и указал на наркотики: – Заберем их с собой – у меня есть мысль, куда их можно пристроить. А сейчас пойдем принесем мешок, чтобы упаковать все это богатство, и килограмма четыре тротила, чтобы замести за собой следы.
– Целых четыре кило? – Ананас удивленно присвистнул. – А зачем так много-то, Иваныч? С какой стати полезное добро на пустой подвал зазря переводить?
– Так надо, Ананас, – ответил я и пояснил: – Смекай сам: а что, если «гегемонам» все-таки известно об этом тайнике, и скоро они сюда наведаются? О чем они подумают, когда не обнаружат здесь ничего кроме мертвого берсерка?
– Решат, что их обчистили ушлые ребята, знавшие Ходока и… – Напарник наморщил лоб, делая выводы из всего вышесказанного: – …И будут совершенно правы, черт бы их побрал!
– А если фонд обнаружит здесь одни лишь руины и воронку от взрыва?
– Тогда… – Лицо Панкрата посветлело и расплылось в улыбке… если, конечно, можно было так назвать этот жуткий оскал на его изуродованном лице. – Тогда фонд может подумать все, что угодно. Но, скорее всего, он решит, что грабители подорвались на мине-ловушке, которую оставил в тайнике Ходок. Или в разборке между собой. Или еще как-нибудь… Но я бы на месте «гегемонов» точно не подумал бы, что какие-то идиоты потратили столько взрывчатки, чтобы взорвать пустой подвал.
– Вот видишь, – заметил я. – Так что незачем экономить на бомбах, даже когда они никого не убивают… А теперь пошли, доделаем работу и смотаемся отсюда, пока нас не застукал очередной отряд спецназа…
– Не помню, чтобы мне доводилось видеть нечто подобное, – помотал головой Равиндер, когда спустя пару часов изучил содержимое канистры. Делать это на ходу, пока Большой Вождь прыгал по колдобинам, он не рискнул – побоялся расплескать неизвестный химикат на себя. Но занялся им сразу, как только мы остановились на ночлег в очередной попавшейся нам на пути, заброшенной деревеньке. – Похоже на слабый раствор какой-то кислоты, и еще этот странный запах… А как она прореагирует с наркотиками?
Уместный вопрос! Чтобы на него ответить, мы пожертвовали еще одной щепоткой героина, смешав ее с чайной ложкой неопознанной жидкости.
Результат опыта мало что прояснил: с раствором ничего не произошло. Ни в холодном виде, ни после нагрева. В общем, если в канистре и правда был какой-то очиститель, использовать его требовалось только в лабораторных условиях. Либо в смеси с другими реактивами, которых в тайнике Рустама не обнаружилось.
По вполне очевидной причине «химия» интересовала Равиндера не так сильно, как географические карты и фотографии. Хорошенько занавесив окна в доме, где мы обосновались, пенджабец попросил у меня бензиновую лампу и принялся копаться в бумажном архиве Ходока. А пока он этим занимался, мы с Ананасом предали земле тело хозяина архива, решив не откладывать это трудоемкое, грязное дело наутро. Все равно, после такого суматошного дня у нас вряд ли получилось бы сразу лечь и заснуть. А монотонное, неспешное рытье могилы так или иначе успокаивало. В то время, как утром могло случится всякое. И если нам вдруг опять придется удирать от врага по полям и перелескам, не хотелось бы делать это со столь увесистым балластом в багажнике.