Берр пожал плечами.
– Клиенты Апо. Или ребята из «чистой разведки».
– Но, Господи Боже, Леонард, «чистая разведка» на нашей стороне. Между нами есть разногласия, но они не будут подвергать опасности нашего информатора только из-за торфяной войны между…
– Будут, Рекс, – мягко сказал Берр. – Видишь ли, они такие. Именно этим они и занимаются.
* * *
Берр опять сидел в одиночестве в своей комнате, обдумывая собственное решение. У настольной зеленой лампы картежника. Под застекленной крышей йоркширского ткача с обзором звездного неба.
«Роупер, еще недели две, и я достану тебя. Я буду знать, какой корабль, я буду знать имена, и числа, и маршруты. У меня будут такие компроматы, что никакие твои привилегии, ни твои умные друзья, ни хитрая юридическая запутанность дела – ничто тебя уже не спасет.
Джонатан. Мой лучший «солдатик». Единственный, кого я так и не сумел понять до конца. Я видел твое бесстрастное лицо, теперь слышу твой бесстрастный голос: «Да, большое спасибо, Леонард, – да, Коркоран подозревает меня, но, бедняга, не может определить, в чем именно… Джед? Ну она все еще в фаворе, насколько можно судить со стороны, но вообще они с Роупером такие бихевиористы, что очень трудно сказать, что там происходит внутри…»
«Бихевиористы, – мрачно подумал Берр. – Господи. Сам ты бихевиорист. Вспомни свое поведение у Мама Лоу, например».
«Братишки ничего делать не будут, – решил он в приливе оптимизма. – Опознанный агент – приобретенный агент. Даже если им удастся выйти на Джонатана, они будут сидеть и выжидать, что он предпримет».
«Братишки непременно начнут действовать, – подумал он, когда маятник качнулся в другую сторону. – Апостол – их жертвенный агнец. Если братишки захотят подлизаться к картелям, они подарят им Апостола. Если забеспокоятся, что мы подобрались слишком близко, то уберут Апостола и лишат нас осведомителя…»
Сжимая подбородок, Берр глазел на стеклянную крышу, на осенний рассвет, розовеющий между рваными облаками.
«Прекратить, – решил он. – Обеспечить безопасность Джонатану, изменить внешность, дать другое имя, закрыть лавочку и идти домой. И всю жизнь потом мучиться вопросом, какой же из шести кораблей, зафрахтованных компанией «Айронбрэнд», перевозил оружие? И где происходит обмен товаром? И каким образом сотни, может быть, тысячи миллионов фунтов стерлингов бесследно исчезли в идеально отутюженных карманах анонимных владельцев? И как десятки тонн очищенного кокаина высшего качества, приобретенных оптом по бросовой цене, затерялись где-то между западным побережьем Колумбии и свободной зоной Колон, чтобы появляться в разумно определенных количествах на печальных улицах Центральной Европы?
А Джо Стрельски, а Пэт Флинн, а Амато и их команда? А все эти мили в седле? Все зря? Отдать на блюдечке «чистой разведке»? Даже не всей разведке, а какому-нибудь зловещему братству внутри нее?»
Зазвонил телефон, и Берр благодарно схватил трубку.
Рук докладывал прямо из Кюрасао.
– Самолет этого человека приземлился здесь час назад, – объявил он, следуя укоренившейся привычке не называть имен. – Среди прочих там был и наш друг.
– Как он выглядит? – взволнованно спросил Берр.
– Нормально. Шрамов не заметил. Хороший костюм. Модные ботинки. Возле него топтуны, но его стиль от этого не изменился. Я бы сказал, в прекрасном состоянии. Ты просил позвонить, Леонард…
Берр обвел взглядом карты и схемы морских путей. Аэрофотографии дорог в джунглях с красными кружочками. Стопки папок на старом столе. Вспомнил долгие месяцы работы, повисшей теперь на волоске.
– Продолжаем операцию, – сказал он в трубку.
На следующий день Берр вылетел в Майами.
Дружба между Джонатаном и Роупером, которая, как теперь понял Джонатан, несколько недель пускала ростки на Кристалле, расцвела пышным цветом, едва самолет Роупера оставил за собой международный аэропорт Нассау. Можно было подумать, что они только и ждали этого момента совместного освобождения, чтобы излить друг другу теплые чувства.
– Господи! – закричал Роупер, радостно отстегивая ремень. – Женщины! Бесконечные вопросы! Дети! Томас, как хорошо, что ты здесь! Мэгс, дорогая, принеси нам по чашечке кофе. Для шампанского слишком рано. Кофе, Томас?
– Неплохо бы, – вежливо отозвался бывший гостиничный служащий. И с обаятельной улыбкой добавил: – После вчерашнего представления Корки я могу выпить много.
– Что за чушь он нес, якобы у тебя есть «роллер»?
– Понятия не имею. Может быть, решил, что я собираюсь украсть твой.
– Какой осел! Садись сюда. Не болтайся в проходе. Рогалики, Мэгс? Красное желе?
Мэг – стюардесса из Теннесси.
– Мистер Роупер, когда это я забывала рогалики?
– Кофе, горячие рогалики, булочки, желе, все что можно. Бывает у тебя иногда такое чувство, Томас? Свободы? Нет ни детей, ни животных, ни слуг, ни инвесторов, ни гостей, ни любопытных женщин. Возвращение в свой мир. Свобода передвижения. Женщины, если им позволить, это ярмо у тебя на шее. Ты счастлива, Мэгс, зайчик?
– Конечно, мистер Роупер.
– Где сок? Ты забыла сок. Как обычно. Отставка, Мэгс. Ты уволена. Уходи прямо сейчас. Прыгай.
Мэг невозмутимо протянула два подноса с завтраком, потом принесла свежий апельсиновый сок, и кофе, и горячие рогалики, и красное желе. Мэг – сорокалетняя женщина с волосками над губой, несколько потрепанная, но и сейчас привлекательная.
– Знаете что, Томас, – сказала она, – он всегда так себя ведет со мной. Как будто ему сперва надо распсиховаться, прежде чем заработать очередной миллион. А я должна готовить красное желе. Я сижу дома и делаю ему желе. Это все, чем я занимаюсь, покуда мы никуда не летим. Мистер Роупер не признает никакого другого желе, только моего приготовления.
Роупер расхохотался.
– Очередной миллион? Что ты мелешь, женщина? Миллиона не хватит на смазку этого самолета. Лучшее в мире красное желе! Единственная причина, почему ты еще здесь. – Он смял булочку в кулаке. – Красиво жить – наша обязанность. Главная. Красивая жизнь – лучший реванш. Кто это сказал?
– Кто бы ни сказал, сказал удивительно верно, – мягко заметил Джонатан.
– Подними планку, пусть каждый старается перепрыгнуть. Только так. Оберни деньги – перевернешь мир. Ты работал в хороших отелях, Томас, и знаешь что к чему. Желе перестояло, Мэгс. Уже бродит. Правда, Томас?
– Напротив, за такое желе можно и умереть, – твердо ответил Джонатан, подмигнув Мэг.
Все засмеялись. Шеф в хорошем настроении. Джонатан тоже.
Вдруг оказалось, что у них все было общее, включая Джед.
Громады облаков обведены золотой каймой, солнечный свет течет в самолет. Они могли бы вместе лететь в рай.