Неужели все это действительно случилось? Да, к сожалению, – ведь дети Конни оказались в приемной семье, и они больше не смотрят телевизор вместе с матерью. Несмотря на то что Макгриффины хорошие люди и я собираюсь навещать их каждую неделю, все же это не настоящая семья.
Теперь, думая о том, что мне следовало сделать, я понимаю: нужно было войти в казино и так лягнуть доброго старину Фабера по яйцам, что все дурные мысли в его голове улетучились бы навсегда, вместе с его любимыми игрушками.
Но я так не поступил, потому что не в силах предвидеть будущее или вернуться в прошлое.
И все случилось так, как случилось. Я сидел и смотрел, как истекает кровью Баррет. На моем рукаве оставалась его кровь. До тех пор, пока я не сжег рубашку и не отправил пепел в унитаз. Воду пришлось спускать трижды. Дрянная сантехника.
Слова Ронни Дикон эхом отдавались у меня в голове: «Такие люди, как я и ты, Дэн, всегда оказываются там, где начинаются неприятности. Быть может, некоторое время ты сумеешь просидеть тихо, возможно, даже пару лет, но рано или поздно кого-нибудь потребуется спасти… или убить».
Нет. Со мной такого больше не случится. Я был Суперменом целую неделю, но теперь я обычный лысый парень с будничной работой. Мне больше не нужно принимать быстрые решения, страдать от странных совпадений или вынашивать безумные планы.
* * *
Я чувствовал себя немного неуверенно, когда отправился в тот день на работу. Майк должен был лично явиться за деньгами. Кроме того, он заявил, что тормоза у «Лексуса» слегка повизгивают, что было враньем – «Лексус» прекрасно тормозил, когда я его вернул.
Я посмотрел на парковку и увидел, что на ней никого нет – если не считать вышеупомянутого «Лексуса» и моих призраков.
Я сорвал шапку с головы, впервые дерзко обнажив голову на публике – уж не знаю, что должен был символизировать мой жест. Возможно, я свернул за угол; возможно, есть вещи более важные, чем голова с волосами. Зеб сказал, что лысина исчезнет, и для меня этого вполне достаточно. Никаких больше иголок в скальпе.
Никаких больше:
Убийств.
Безумных планов.
Иголок в голове.
В клубе все было спокойно, лишь Джейсон в вестибюле растягивал огромную резиновую ленту – он утверждал, что она творит чудеса с его мышцами.
– Должен поддерживать себя в форме для Марко, – проворчал он. – Клянусь, парень не сводит глаз со всех гомиков, которые здесь появляются.
Его слова имели особый подтекст. Джейсон хотел показать, что я прощен. Я постоял с минуту, пытаясь придумать слова, которые не открыли бы старую рану.
– Обнимемся?
– Только в твоих мечтах, Дэн. Тебе лучше идти. Майк ждет.
* * *
Майк ждал меня, устроившись в моем кресле, что было немного слишком, но прошел месяц, и я понял, что стал терпимо относиться к вещам, которые не угрожали моей жизни.
– Мистер Мэдден, – сказал я, с трудом устроившись на узком деревянном стуле для посетителей, который стоял по другую сторону письменного стола, очень надеясь, что тот не треснет, иначе Майк сразу меня пристрелил бы. – Как твои штучки? Я имею в виду бизнес, а не шлюх.
Майк не стал бросать на меня гневных взоров. Он был спокоен и никуда не спешил.
– Бизнес процветает, мальчуган Дэнни. Людям нужно дерьмо, ты же знаешь, и я им его предоставляю; честно говоря, я даже не успеваю добывать его достаточно быстро.
Складывалось впечатление, что Майк опасался прослушки, а потому с удовольствием употреблял слово дерьмо.
– А как твои штучки, Дэниел? Я имею в виду бизнес.
Я выдал стандартный ирландский ответ: ничего-им-не-говори.
– Ну, ты же знаешь, неплохо.
Майк поморщился.
– Однако я слышал другое. Вик Джонс создает проблемы.
Тут он сказал правду. Виктор нашел адвоката, который заявил, что никакой игры в покер не было и Вик подписал передачу договора об аренде под давлением. При отсутствии Эй-Джи и Брэнди, двумя единственными свидетельницами игры оставались две девушки, на чье будущее шла игра. Но даже если б мы их и нашли, передача документов об аренде могла быть признана недействительной, поскольку не была согласована с владельцем.
– Не беспокойся о Вике, – тем не менее ответил я. – Ты получишь свое дерьмо, кто бы ни сидел за этим столом.
Майк улыбнулся и коснулся кончика своей мягкой шапки.
– О, я не беспокоюсь, мальчуган Дэнни. Я всегда получаю свое.
Я решил сменить тему разговора:
– Как поживает твоя мать?
Улыбка Майка стала еще шире, так что я разглядел его желтоватые клыки.
– Она уже старая, Дэн, и у нее был грипп. Будем надеяться, что осложнений он не даст.
Мне следовало выбрать другую тему для разговора.
Дверь в мой кабинет распахнулась, и в проеме появилась голова Зеба, которая казалась отделенной от тела. Сегодня я его не ждал, но он, наверное, напился, или ему стало скучно, или и то и другое.
– Привет, волосатые парни, – заявил он, увидев нас обоих. – Какие новости, гангстёры?
Майк попытался оторвать подлокотник кресла, но тот был очень прочным, и Ирландец потерпел неудачу. Он бросил на меня мрачный взгляд и пробормотал:
– Ты же знаешь, Дэнни, я очень люблю свою Ма, но с этим парнем пора кончать.
– Я тебя слышу, – сказал я, на мгновение позабыв, что отправлюсь в реку сразу вслед за Зебом.
Однако последнего совершенно не встревожила угроза его жизни.
– Бросьте, парни. Я просто хотел вас немного взбодрить. Засунул пару фейерверков в ваши задницы, чтобы жизнь стала веселее.
– Ты забавный, доктор Зеб, – сказал Майк. – Да уж, фейерверки… Советую тебе взять себя в руки, пока ты не сказал не те слова не тем людям.
Я бросил на Зеба тяжелый взгляд и сказал:
– Тебе следует сделать снимок. Потому что я полностью согласен с Майком.
Зеб достал из кармана нечто, напоминающее глиняный сосуд, и зубами вытащил из него пробку.
– Перестаньте, ублюдки, давайте лучше выпьем. От этой штуки у вас вырастут волосы на груди.
Майк схватил сосуд и понюхал.
– А как относительно моей головы? На ней появятся волосы?
– Конечно, – ответил Зеб, хватая стаканы, стоявшие на полке. – Ну, от него продирает – как мула на стероидах. Монахи делают его из слюны яка. Он абсолютно незаконен.
– Абсолютно незаконен? – Майк был явно заинтригован. – И сколько ты платишь за бутылку?
Зеб почуял прибыль.
– Десять баксов. А тебе могу продать за двенадцать.
Майк и Зеб склонили головы друг к другу, словно первый никогда не похищал последнего, а тот не пытался его шантажировать.