– Чего завелась-то?
– Вали отсюда. Нет времени на игрища.
Парень снял шлем, показав армейскую стрижку и жиденькие усы. Точно, летун. Каролина себя похвалила – не ошиблась.
– Я ж ничего такого. Просто раньше тебя здесь не видел.
– Ты в «Дерби» захаживал? В северном районе. – Каролина знала, что ему вовек не найти этот маленький бар в ее квартале.
– Нет.
– Меня там больше не привечают. Вот пока работаю здесь, вернее, пытаюсь. Шел бы ты, а?
– Хорош тебе ерепениться. Я просто проверял, что ты не легавая. – Парень слез с мотоцикла, и Каролина ощутила прилив адреналина. Забыв осторожность, малый полез в силок. – Расслабься. Давай прокатимся.
Каролина кивнула на мотоцикл:
– На этом драндулете я никуда не поеду.
Парень огляделся:
– Можем снять номер.
– Желаете в номера, мистер Романтик?
Это был хороший вариант. Паршивый – лезть в чужую машину и ждать, когда оперативники выскочат из засады, закуют клиента в наручники, зачитают ему права и начнут оформлять изъятие авто. Если живцом была молодая патрульная или студентка, засаду располагали как можно ближе, чтобы девчонке не пришлось садиться в машину. Когда работала Каролина, охотники прятались чуть дальше. Машина самый опасный момент – живец наиболее уязвим. А если клиент пытался превратить машину в любовное ложе, еще не оберешься мороки с бумагами по конфискации частной собственности.
Каролина глянула на приземистый мотель наискосок, откуда Геррати и Солаита вели наблюдение и прослушку:
– Пожалуй, я знаю местечко.
– Сколько возьмешь?
Оба-на. Заглотнул. Вспомнился сержант Лейн, который всегда дергался на прослушке. Сейчас он, наверное, облегченно вздохнул и даже покивал. Каролина шагнула к летуну:
– Смотря чего ты хочешь.
– Может, комплекс?
Минет и палка. Ишь какой живчик, с виду не скажешь.
– Кажется, это в наличии. Восемьдесят пять и платишь за номер.
– Черта лысого. Шестьдесят, за номер платишь ты. Я знаю, вы же в сговоре с хозяевами.
Верно. Обычно шлюхи получали скидку на часовую плату или обменивали минет на четыре, скажем, бесплатных часа. Парень уже дал повод к аресту, но торг следовало продолжить, хотя интерес угас.
– Один треп со мной уже стоит полтинник. Семьдесят пять?
– Дорого.
Каролина изобразила огорчение:
– Семьдесят пять, и я плачу за номер.
Парень ухмыльнулся:
– Ты же не коп, правда?
– Я? Шеф полиции.
Парень засмеялся. Глянув по сторонам, Каролина перешла улицу. Летун шагал следом и пробовал ухватить ее за задницу. Каролина еле сдержалась, чтобы не придушить засранца. Видимо, он из лапальщиков. Она ненавидела мужиков, которые «случайно» сталкиваются с тобой в коридоре, прижимаются и трутся о тебя в толпе, млея, точно школяры.
Парень нервно балаболил и теперь выглядел совсем молокососом.
– Меня зовут Алберт, – говорил он. – Я из Сейлема. А ты откуда? Вообще-то это неважно, просто кому ни скажешь, что ты из Сейлема, все сразу такие – да ну? а у меня там дядя живет.
Каролина вошла в мотель и через вестибюль провела кавалера к лестнице, где у ледяного автомата в кресле сидел Геррати.
– Как она жизнь, сынок? – сказал он.
Алберт подпрыгнул и схватился за грудь. Каролина ожгла Геррати взглядом. Как она жизнь. Хуже нет копов, которые изображают киногероев, небрежно роняя их коронные реплики. Такое впечатление, что репетировали перед зеркалом в мужском туалете.
– Мы из полиции. – Каролина достала бляху, поскольку Геррати не спешил показать свою. – Вы арестованы за вовлечение в занятие проституцией.
– Нет! – взвизгнул летун, окончательно превратившись в пацана. – Я не говорил, что заплачу за секс. Я думал… это…
Но Геррати уже поднялся, взявшись за кобуру:
– Руки на затылок, повернитесь спиной.
– Не-ет, не надо… – Парень не мог поверить в происходящее; Каролина взяла его за руки и осторожно защелкнула наручник на одном запястье.
– Вы имеете право хранить молчание… – начал Геррати.
В лестничном сумраке Алберт разрыдался. Каролина выпустила его руку.
– Пожалуйста, не надо, – всхлипывал парень. – Я уже второй раз попадаюсь. Теперь заберут мотоцикл и уволят за аморалку. – Он еще пробормотал что-то о ссуде на учебу и, звякая наручниками, закрыл руками лицо.
Похоже, Геррати это забавляло – он ухмыльнулся и закатил глаза. Но Каролине стало скверно. Когда из наблюдательной комнаты появился Солаита и стал дочитывать парню его права, она тихонько вышла на улицу.
Ветерок, вестник нетерпеливой весны, холодил лицо. Из мотеля доносились плач Алберта и голос
Солаиты, терпеливо разъяснявшего право на адвоката. Каролина глубоко вдохнула и через стоянку прошла на улицу где остался мотоцикл. Наверное, потом кто-нибудь из копов заберет.
– Господи, до чего же мерзко, – прошептала она, шагая по тротуару, хотя знала, что ее слышат Геррати и Солаита в мотеле, а также сержант и оперативники, притаившиеся в пакгаузе двумя кварталами дальше. Наверное, коллеги переглянулись и вскинули брови – пожалуйста, вот вам еще доказательство, что Мейбри не годится для нашей работы, ненадежная и слишком уж мягкотелая.
Каролина продолжила вахту.
Серьезные клиенты парковались в темных переулках и, точно рыбаки в лодках, ждали, когда мимо проплывет женщина, но иногда сами забрасывали блесну на Спрейг или Пасифик. Фары очередной машины выхватили край тротуара, и Каролина шагнула в свет, давая возможность себя рассмотреть. Но машина не остановилась, и Каролине, как ни странно, стало обидно, что ее отвергли. Она прошла два квартала, потом вернулась к лодочному центру. Проехало еще несколько машин. Минут через десять из-за угла показался неприметный автомобиль сержанта Лейна, а из мотеля вышли Геррати и Солаита – между ними притихший Алберт в наручниках. Лейн припарковался за японским мотоциклом и вылез из машины.
– Закончили. – Сержант подал Каролине ее спортивную сумку. – Я дал отбой патрульным. У нас пять задержанных, а с твоим дружком, – он кивнул на Алберта, усевшегося на бордюр, – ровно полдюжины. По-моему, неплохой ночной улов.
Каролина посмотрела на часы:
– Сейчас всего десять.
У шлюх только-только началась вторая смена, которая закончится в три ночи – через час после закрытия баров.
– Я обещал поработать пару часов. Время вышло. Это не наше дело. Пусть убойный отдел сам ковыряется. – Лейн повернулся к Геррати и Солаите, вздернувшим летуна на ноги: – Кто хочет отогнать сраного япошку?